* * *
Еще одним течением было так называемое возвращенчество. Суть понятна из названия. Это движение призывало возвращаться в Россию. Оно возникло в 1922 году в Болгарии и было ориентировано прежде всего на рядовых солдат Белой армии. Выходившая в Софии газета «На Родину» в первом номере писала: «Мы зовем всех честных людей русской эмиграции, которым чужды авантюристские похождения и дороги интересы родной страны, сомкнуть свои ряды под флагом нашей организации и газеты и вместе с нами начать дело исправления наших ошибок, сознательно или бессознательно нами совершенных, дело искупления наших грехов».
Впоследствии организации возвращенцев появились во многих городах. А вот что писал бывший белый офицер Л. Владимиров, в ноябре 1922 года вернувшийся из Болгарии в Советскую Россию:
«Нас уже гораздо больше, чем все остальное, интересовали Нижегородская ярмарка, или сведения об электрификации медвежьих уголков РСФСР, или что-нибудь в подобном роде, говорившее о возрождении русской промышленности и торговли и об успехах насаждения цивилизации… Многие из нас с чувством глубокого удовлетворения читали о поведении русской делегации на Генуэзской конференции и, в частности, о блестящих выступлениях тов. Чичерина. А заключение Рапалльского договора рассматривали как проявление силы и могущества Российской Республики…»
Этот человек был не одинок. «Большой резонанс среди военной эмиграции получило обращение „К войскам белых армий“ генералов А. Секретева, Ю. Гравицкого, И. Клочкова, Е. Зеленина, полковников Д. Житкевича, В. Ор жаневского, Н. Климовича, М. Лялина. Они оповещали всех своих боевых соратников, что отныне в качестве российского правительства признают нынешнее правительство Российской Социалистической Федеративной Советской Республики и готовы перейти на службу в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию. Они открыто признавали полное крушение идеологии „белого движения“».
(Л. Шкаренков)
В обращении говорилось: «Наша Родина вышла из полосы первоначального революционного хаоса и вступила на путь творческой, созидательной работы. На международной политической арене Советское правительство является единственным защитником интересов России и ее государственного суверенитета».
И ведь многие возвращались… Вот тут-то нет сомнений, что за данной структурой стояло ГПУ.
Особенно впоследствии, когда те, кто хотел, – уже уехал. По большому счету, организации возвращенцев стали агентами влияния СССР. А что тут такого необычного?
Ответом на сменовеховство, национал-большевизм и возвращенчество был расцвет «непримиримых».
Компромисс – не для нас!
Бойтесь, бойтесь романтизма в политике. Его блуждающие огни заводят лишь в болото…
(Н. Устрялов)
Итак, в начале 20-х взгляды эмигрантов стали поляризироваться. Надежды на иностранную интервенцию падали, расчеты на антибольшевистские восстания не оправдались. И если одни стали с определенной симпатией смотреть на СССР, то другие, называвшие себя «непримиримыми», наоборот понеслись в самый оголтелый экстремизм.
Провал «третьей революции»
Основу «непримиримых» составляли люди, для которых желание уничтожить большевиков или, на худой конец, просто отомстить стало самоцелью. О дальнейшей судьбе России речь уже не шла.
Имелась и своеобразная идеология. Большевизм представлялся чем-то вроде чумы, которая может перекинуться на другие страны и погрести под собой западную цивилизацию. Эту теорию выдумали не просто так – с подобной аргументацией куда проще просить денег у западных правительств. Впоследствии примерно эту идею развивал и А. Солженицын. Идея понравилась – и ее подхватила западная пропаганда, в том числе и нацистская. С одной лишь разницей. Между понятиями «большевики» и «русские» ставился знак равенства…
Сюда же примыкали и романтики. Как известно, романтизм предполагает не только идеальные цели, но и «идеальные» средства. Вот, допустим, решил человек для себя: «Я никогда не сложу оружия, буду против большевиков воевать до конца». Звучит красиво. А вот за кого такой человек в итоге воевал?
Впрочем, первоначально самым известным среди «непримиримых», решивших действовать, был не мститель, не романтик, а представитель третьей распространенной в этой среде категории – авантюристов. Речь идет о знакомом нам Борисе Савинкове. Побывав в 1919 году в Париже, он отправился бороться с большевиками в Варшаву – благо диктатора страны, Юзефа Пилсудского, он знал еще по школе. Характерно, что его ближайшими сподвижниками являлась чета знаменитых мистиков-символистов Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский. Как известно, символисты до революции предпочитали жить в «башне из слоновой кости», в собственном выдуманном мире. Когда эту башню разнесли злые революционные матросы, Мережковский сильно обиделся. Он стал писать о «грядущем хаме»
[70]
и призывать к всеевропейскому «крестовому походу» против Советской России. Что-то знакомое? Летом 1921 года Савинков и компания предприняли попытку возродить «Народный союз защиты родины и свободы» (НСЗРиС), под флагом которого поднимались восстания во время Гражданской войны. Штаб союза разместился в роскошной варшавской гостинице «Брюль».
Савинков выступал под знаменем «третьей революции». Что же касается тактики…
«Каждая волость должна составить отряд, во главе которого заблаговременно ставится начальник, являющийся руководителем организации. Волостные организации объединяются уездным руководителем/Уездные руководители – губернским… Руководителям вменяется в обязанность создание дружин специального назначения».
(Б. Савинков)
Впрочем, он никогда не отличался особой принципиальностью. К компании присоединился знаменитый Сидней Рейли (Соломон Розенблюм) – авантюрист такого же масштаба, как и Савинков, кадровый британский разведчик. Фактически же террорист работал на польскую разведку. Вот его письмо, направленное начальнику польского генштаба генералу Сикорскому 25 мая 1921 года:
«Уважаемый господин генерал!.. Разрешаю себе просить Вас не отказать в любезном сообщении, не встречается ли с Вашей стороны препятствий к дальнейшему сотрудничеству информационного бюро с бюро при французской миссии и не найдете ли возможным, господин генерал, отпустить некоторую сумму в распоряжение начальника указанного бюро, моего брата есаула Савинкова, для поддержания организаций в Совдепии, доставляющих сведения военно-разведывательного характера…»
На практике же Савинков занимался тем, что направлял на территорию Белорусской ССР диверсионные отряды, которые расправлялись со всеми, заподозренными в сочувствии к большевикам, разумеется, не особо разбираясь, кто прав, кто виноват. Если Савинков всерьез надеялся такими действиями поднять народ на восстание (в чем я сильно сомневаюсь), то ничего из этого не вышло бы. Ну, надоела всем бесконечная война. Да и продотрядов, вызывавших главное недовольство крестьян, с 1921 года уже не было. Так что дело кончилось полным крахом. В конце концов Савинкова вежливо вытурили из Польши. Он вместе с Рейли пытался найти деньги на продолжение борьбы всюду, где только мог. Пробился даже на прием к Муссолини – благо Савинков искренне восхищался дуче. Итальянский диктатор благосклонно выслушал комплименты в свой адрес, но не дал ни одной лиры. В начале 20-х Муссолини был склонен дружить с Москвой. Впоследствии Италия фактически стала первым государством, признавшим СССР (хотя юридически Великобритания ее опередила). В общем, связываться с экстремистским крылом эмигрантов Муссолини было ни к чему.
