Но революций тогда хватало. В июне 1848 года Бакунин оказался в Праге, где тогда состоялся так называемый Пражский славянский съезд – первое сборище панславистов разных стран. Однако дело не обошлось разговорами. Обстановка в Австро-Венгрии была чрезвычайно накалена. К социальным вопросам тут примешивались и национальные. Славянский съезд, на котором присутствовало много радикалов, подогрел обстановку до критической.
«12 июня был праздник – День Святого духа. На обедню, которую служил священник на одной из площадей, собрались внушительные толпы народа. По окончании службы люди с пением направились по улицам. Когда они проходили мимо дворца Виндншгреца, оттуда выскочили солдаты и принялись разгонять шествие. Раздались первые выстрелы. Студенты и рабочие начали строить баррикады, Вскоре почти весь город был в руках восставших.
Правительственные же войска были по приказу Виндншгреца выведены из Праги и заняли позицию на возвышенностях вокруг города. 16 июня началась бомбардировка города, вызвавшая как разрушения, так и сильные пожары. На другой день восставшие сдались».
(Н. Пирумова, историк)
Бакунин сбежал в Германию. Там он стал носиться с идеей вне-европейской революции. Ни сил, ни средств на это не было, но Михаил Александрович развивал очень бурную деятельность. В мае 1849 года вспыхнуло восстание в Дрездене.
«Дрезденские события, спутавшие все карты в планах Бакунина, начались в первых числах мая и ознаменовались широкими народными демонстрациями. Повод был тот, что саксонское королевское правительство, не признав имперскую конституцию, принятую 12 апреля франкфуртским парламентом, назначило открыто реакционное министерство».
(Н. Пирумова)
Так уж сложилось, что Бакунин оказался в числе его руководителей. Очевидно, больше никого иного не нашлось.
«5 мая поляки вместе с Бакуниным обосновались в ратуше, в комнате, где заседало временное правительство. Угол, занятый и все последующие дни этим генеральным штабом восстания, был отгорожен железными ширмами. Здесь и решались все стратегические и тактические задачи.
Штаб принялся за работу. Прежде всего была предпринята попытка разработать планы атаки на правительственные войска, но в связи с недостатком сил пришлось ограничиться мерами обороны. Бакунин вместе с помощниками составил „Регламент распорядка на баррикадах“, который и был сообщен начальникам баррикад, отдавал распоряжения о занятии или укреплении того или иного пункта, о доставке и раздаче боеприпасов, распределял доставленные из Бурга пушки, принимал меры к отражению предполагавшейся на следующий день атаки на Замковой улице.
В самом начале восстания необходимо было захватить королевский дворец – огромное сооружение, господствующее над значительной частью города и являющееся ключом к старой его части. Этого сделано не было. Тогда будто бы Бакунин предложил взорвать дворец. Это решение вызвало сопротивление бургомистра, опасавшегося, что пострадают и другие дома. По рассказу Гейбнера, Бакунин, „спокойно попыхивая сигарой, ответил: Что дома – теперь они только для того и годятся, чтобы быть сожженными“. План взрыва был принят. Приглашенные для этой цели горняки согласились окружить дворец подземным ходом. Начали действовать, но вскоре обнаружилось, что нет достаточного запаса пороха, а подземные ходы гарнизон дворца залил водой. План сорвался.
Имел ли этот эпизод действительно место, сказать трудно. По крайней мере на следствии Бакунин отрицал его, но ведь то было на следствии… Психологически подобный ответ Бакунина вполне допустим. Менее в этом смысле допустима, пожалуй, весьма популярная легенда, выдаваемая А. И. Герценом за действительный факт, о том, что Бакунин посоветовал руководителям восстания выставить на городские стены „Мадонну“ Рафаэля и сообщить прусским офицерам, что, стреляя по городу, они могут испортить бессмертное произведение искусства»
(Н. Пирумова)
Но совершенно разные источники утверждают, что Бакунин оказался самым дельным из всех руководителей восстания.
Раскаяние или хитрость?
Восстание тоже подавили, на этот раз удрать Бакунину не удалось.
«Саксонская следственная комиссия удивлялась потом, как я дал себя взять, как не сделал попытки для своего освобождения. И в самом деле, можно было вырваться из рук бюргеров, но я был изнеможен, истощен не только телесно, но и нравственно и был совершенно равнодушен к тому, что со мною будет. Уничтожил только на дороге свою карманную книгу, а сам надеялся… что меня через несколько дней расстреляют, и боялся только одного: быть преданным в руки русского правительства».
(М. Бакунин)
Бунтарь был приговорен властями Саксонии к смертной казни, которую заменили пожизненным заключением.
Но тут вмешалась Австро-Венгрия, у которой к Бакунину был счетец за Пражское восстание. Его выдали Вене. Дальше процедура повторилась. Смертный приговор – затем замена его пожизненным заключением. Но на этом дело не закончилось. К Вене обратились российские власти, которые в свою очередь потребовали выдачи Бакунина. Хотя на территории России он ничего предосудительного не делал. Но у Николая I были свои соображения.
В этом же 1851 году он был выдан российским властям – и оказался в Петропавловской крепости, где просидел три года, а после еще три – в Шлиссельбурге.
Это очень интересный период в биографии революционера. Дело в том, что Николай I приказал ему «осветить» кое-какие вопросы по поводу европейского революционного движения. Тот и «осветил». Так появилась знаменитая «Исповедь». Её публикация в РСФСР в 1921 году подняла дикий шум. Дело в том, что анархистов тогда было полно. Как тех, кто перешел на сторону большевиков, так и оставшихся при своих взглядах (большевики нормально относились к тем из них, кто с ними не воевал). Были живы и многие революционеры-народовольцы. Для всех этих людей Бакунин являлся культовой фигурой. А вот в тексте «Исповеди» «апостол Анархии», мягко говоря, не выглядит несгибаемым революционером.
«Я кругом виноват перед Вашим императорским величеством и перед законами отечества. Вы знаете мои преступления, и то, что Вам известно, достаточно для осуждения меня по законам на тяг чайшую казнь, существующую в России. Я был в явном бунте против Вас, государь, и против Вашего правительства; дерзал противостать Вам как враг, писал, говорил, возмущал умы против Вас, где и сколько мог. Чего же более? Велите судить и казнить меня, государь; и суд Ваш и казнь Ваша будут законны и справедливы».
Примечательно, что, судя по пометкам Николая I на рукописи, многие взгляды Бакунина оказались императору… близки. К примеру, такой:
«В Западной Европе, куда ни обернешься, везде видишь дряхлость, слабость, безверие и разврат, разврат, происходящий от безверия; начиная с самого верху общественной лестницы, ни один человек, ни один привилегированный класс не имеет веры в свое призвание и право; все шарлатанят друг перед другом и ни один другому, ниже себе самому не верит: привилегии, классы и власти едва держатся эгоизмом и привычкою – слабая препона против возрастающей бури!»
