Но охотник за провокаторами сумел достать показания уже знакомого нам А. Лопухина, находившегося к тому моменту в отставке. Тот подтвердил, что несколько раз встречался с Азефом. Этого было достаточно.
Почему Лопухин дал эти показания – непонятно. Угрожать Бурцев ему ничем не мог, подкупить – тоже. Объяснения, что он был «либерал и аристократ», которому была противна такая грязь, тоже не проходят. Как мы уже видели, человеком он являлся своеобразным.
Так или иначе, но двойная игра Азефа стала известна. Интересно, что боевики фактически дали провокатору скрыться. По какой причине – тоже не слишком понятно. Впоследствии его найти не пытались, хотя он жил в Германии, не особо скрываясь.
Разоблачение Азефа нанесло партии эсеров страшный удар. К примеру, Савинков пытался возобновить террор, собираясь убить великого князя Николая Николаевича. Но из этого ничего не вышло. Сколоченная в Петербурге боевая группа ничего не делала. Сам же Савинков оказался в страшной депрессии, шлялся по парижским кабакам и по проституткам. Его можно понять. Савинкова не слишком волновала партийная программа и все светлые цели эсеров. Он был ницшеанцем, ему нравилось чувствовать себя сверхчеловеком, который «право имеет». А тут оказалось, что его просто использовали как пешку… К тому же поползли слухи, что и сам Савинков кое в чем замаран…
В общем, желающих идти на смерть ради такой партии больше не нашлось. Как отрезало. Да и руководители партии стали какими-то неуверенными в себе… По большому счету, в 1917 году возродилась уже совершенно иная организация…
Но и охранке история с Азефом вышла боком. Только ленивый не обсуждал, кто из полицейских чиновников стоял за терактами. К тому же доверие к секретным агентам было подорвано. А уж потом случилось убийство Столыпина… Высшие чиновники стали относиться к Охранному отделению с откровенной опаской – а что еще они там мутят? Так что к Февральской революции русская политическая полиция пришла фактически в недееспособном состоянии…
Так закончилась вторая волна террора в России. В дальнейшем она придет с совершенно иной стороны…
Глава 6
Между мировыми войнами
По сравнению с концом XIX – началом ХХ века период между мировыми войнами не слишком богат на террористические организации. Наступило время массовых движений. Анархизм продемонстрировал свою полную бесплодность. На фоне таких движений, как коммунизм, социал-демократия, национал-социализм, фашизм, он как-то не смотрелся. Но это не значит, что терроризма совсем не было. Но этих персонажей при разговоре о терроризме почему-то обычно не упоминают…
Приключения «непримиримых»
На фоне морей крови, пролившихся в гражданской войне, террористические акты как-то были и незаметны. Конечно, можно вспомнить три покушения на Ленина. Первое случилось 1 января 1918 года, в результате был ранен коммунист Фридрих Платте, заслонивший вождя собой. Покушение было организовано членами партии кадетов (по крайней мере, так заявлял кадет Д. И. Шаховской).
Второе организовывалось «Союзом георгиевских кавалеров», организацией, придерживавшейся антибольшевистских позиций. Но оно не было доведено до исполнения. Исполнитель явился в ЧК и покаялся, всех повязали.
Про третье, случившиеся 30 августа 1918 года, знают все. Правда, оно самое загадочное. Многие историки полагают, что стреляла не только Фаина Каплан.
25 сентября 1919 года анархисты устроили взрыв в Леонтьевском переулке в Москве. Хотели убить большевистских вождей, но пострадали, в основном, рабочие, чем анархисты изрядно подпортили свою репутацию в рабочей среде.
Далее – убийство 6 июля 1918 года левым эсером Яковом Блюмкиным немецкого посла Вильгельма Мирбаха. Цель – желание левых эсеров вновь втравить Советскую Россию в войну.
Что еще? 30 июля 1918 года в Киеве эсером Борисом Донским был убит командующий немецкой армией фон Эйхгорн.
В 1919 году анархисты Витольд Бжостек и Мария Никифорова собирались убить в Крыму генерала Слащева, но были пойманы на дальних подступах.
Были, конечно, и другие теракты. Но вообще-то во время войны граница между терактом и другими формами борьбы весьма условна. Если, к примеру, кто-то стрелял из кустов из обреза в комиссара – это теракт, партизанская война или бандитизм? А если в командира белогвардейского карательного отряда?
Не говоря уже о массовом терроре, который практиковали все фигуранты гражданской войны…
Однако, когда война пошла на спад, те, кто ее проигрывал, начали использовать террористические методы. Это тоже закономерность. Если испробованы все средства – открытые боевые действия, партизанская война, – остается терроризм.
Первым отличился наш старый знакомый Борис Савинков. Большой период его жизни лежит вне рамок повествования этой книги, так что я отмечу его пунктиром.
После депрессии, в которую его повергло разоблачение Азефа, занимался литературным трудом. По некоторым сведениям именно в этот период его завербовала английская разведка. К активности его пробудила Мировая война. Савинков стал активным проповедником «войны до победного конца». Работал военным корреспондентом во Франции. После Февральского переворота Савинков вернулся в Россию, где занял пост комиссара (представителя Временного правительства) Юго-Западного фронта. К эсеровским его взгляды уже не имели никакого отношения. Недаром Савинков сыграл видную роль в выступлении Корнилова. Некоторые историки полагают, что именно он толкнул генерала на заведомо обреченную авантюру.
После победы большевиков Савинков создал «Союз защиты Родины и свободы», организовывал антибольшевистские структуры в красном тылу, принимал участие в подготовке ряда восстаний, самым крупным из которых было Ярославское. Предполагалось, что он таким образом помогает белым, однако генерал Деникин высказывался о его деятельности резко отрицательно. Собственно говоря, генерал был прав. Савинков применял всю ту же эсеровскую тактику – вперед, ребята, на смерть, а там видно будет.
В 1921 году Савинков оказался в Польше, благо с диктатором, генералом Пилсудским, он был знаком еще по Варшавской гимназии. Так он совместно с другим авантюристом, генералом Булак-Балаховичем, начал организовывать партизанские рейды на территорию Советской Белоруссии, провозгласив идею «третьей революции».
«Мысль моя была такова – чтобы попытаться придать более или менее организованную форму зеленому движению, попытаться вызвать большое массовое крестьянское восстание, посылать в Россию людей именно с этими задачами».
Это дело тоже провалилось. Оставалось одно. С польской территории стали выдвигаться мелкие отряды, которые действовали именно террористическими методами. То есть речь уже не шла о попытках создания на советской территории массовых партизанских отрядов, а уж тем более – о попытке взять под контроль какую-то территорию. Это была позиция – «мочи всех, кто попадется». Попадались не только коммунистические и советские работники, но и все, кого подозревали в лояльности к Советской власти. Последние, причем, гораздо чаще. Потому что это было проще. Ничего хорошего в итоге не вышло. Савинков не желал учитывать местной специфики – в Белоруссии к Советской власти относились неплохо
[47]
, зато поляков, мягко говоря, не любили. А террористы-то приходили из Польши! Не понимал он и то, что люди уже настрелялись по самое не могу. Большевики начали наводить порядок. А тут снова появляются любители повоевать… Не зря ведь ближайшими соратниками Савинкова являлись известные символисты, рафинированные интеллигенты Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский. Этим-то собственные фантазии всегда были интереснее, нежели грубая реальность. Эти двое ненавидели «хамов» за то, что те, гады такие, перестали обеспечивать им комфортную жизнь в «башне из слоновой кости». Сволочи, правда?
