Сожженная Москва только начинала отстраиваться — люди жили в землянках, шалашах, рубили первые избы. Но прежде москвичи кормились ремеслами и торговлей, а теперь торговли не было, и возвращались немногие. О состоянии государства говорит хотя бы то, что Михаил Федорович, отправляясь в столицу, распорядился к его приезду привести в порядок Золотую палату и жилые помещения для себя и матери. Бояре отвечали, что успеют приготовить лишь несколько комнат, да и то “скоро нельзя” — кремлевские дворцы стояли без крыш, полов, окон, мебели, а отремонтировать их не было ни средств, ни мастеров. А в Ярославле царь застрял из-за отсутствия подвод. Нашли только для самого монарха, а все сопровождающие его лица должны были идти пешком.
И со всех сторон — враги. Молодой шведский король Густав II Адольф был одним из лучших подководцев Европы. Взойдя на трон, начал реформы армии, чтобы еще выше поднять ее боеспособность. Перевооружал новейшими мушкетами и пушками, формировал кадровые полки, привлек к службе дворянство, даровав ему большие привилегии — беспошлинную торговлю, полицейскую и судебную власть над крестьянами. Шведы продолжали покорять Северо-Запад. Были взяты Гдов, Порхов, Ивангород, Старая Русса. Шведы и наемники вели себя примерно так же, как привыкли в любой завоеванной стране. Голландские послы, посетившие эти края, застали в некогда богатой Старой Руссе пожарища, руины церквей и монастырей. Писали: “Жители были умерщвлены, и все окрестные города опустошены”. Губернатор Делагарди ставил во всех городах отряды и двух начальников — шведа и русского, но русскому гарнизон не подчинялся. Была предпринята вторая попытка захватить Псков. Но горожане по-прежнему покоряться “немцам” не желали и врага отбили. Изгнали захватчиков и из Тихвинского монастыря, где находилась знаменитая Тихвинская икона Богородицы, по преданию написанная самим Св. апостолом Лукой. Здесь народ поддержал избрание Михаила Романова, а когда шведы заявились в обитель, намереваясь пограбить, люди восстали, создали ополчение, нанесли поражение неприятельскому отряду на р. Усть и вышвырнули из монастыря.
Польские гарнизоны стояли в Вязьме и других западных городах. Лисовский с 2,5 тыс. рейтар безобразничал на Псковщине. Ширяй с украинцами разграбил Вологду. По стране бродили и более мелкие отряды поляков, запорожцев и “воровских казаков”. А Сигизмунд III о мире слышать не хотел. После прошлых неудач собрать “рыцарство” ему было трудно. Но эмиссары короля призвали удачливого запорожского гетмана Сагайдачного, совершившего еще один морской рейд и разграбившего Кафу. Запорожцы вторглись крупными силами, взяли Козельск, Болхов, Перемышль и нацелились на Калугу.
Что касается Крыма, то почти все Смутное время Россию отчасти выручали турецко-иранская и турецко-польская войны, куда отвлекались контингенты татар. Но в 1612 г. с шахом был заключен мир, и орды крымцев привычно рванули за добычей на север. Прежних оборонительных систем не существовало, гарнизоны крепостей, казаки и дворяне ушли с самозванцами, земскими ополчениями, кто сгинул, кто служил в другом месте. И загоны хищников действовали беспрепятственно. Вся южная окраина, заселенная при Федоре и Годунове, окрестности Воронежа, Оскола, Белгорода, снова превратились в пустыню. Степняки проникали к Туле, Рязани, Белеву, Одоеву, Данилову. И жители, жаловались, что татары “живут у них без выходу”. Сколько народу угнали в полон, неизвестно. Одни оценивают в 50 тыс., другие в 200 тыс.
К набегам присоединились и ногаи. Был полностью истреблен и сожжен Саратов. Правда, астраханскому воеводе Хворостинину удалось нанести им поражение и пленить князя Джан-Арслана, но бунтовали и черемисы, мордва, чуваши. Одним хотелось пограбить, другие восставали из-за того, что не стало центральной власти, способной их защитить от произвола местных начальников — в Смуту руководящие посты часто захватывали не лучшие кандидатуры. Колобродили и волжские казаки. В отличие от донских, они не представляли этнической или организационной общности, а были почти сплошь “воровскими”, из вольницы, разбойничавшей на этой речной магистрали, или “кормовых казаков”, т. е. матросов, очутившихся без работы в портовых городах.
На Кавказе после того, как самая буйная вольница схлынула с “царевичем Петром”, остались более дисциплинированные стрельцы и казаки во главе с терским воеводой Петром Головиным. И продолжали удерживать рубежи и служить России (порой уже неизвестно какой). Без надежды на помощь сами принимали решения и пытались лавировать в здешней политике. А она была сложной. Очищая от турок Восточное Закавказье, шах Аббас решил попутно подмять и Дагестан. В 1607 г. послал отряд на Табасаран, что вызвало столкновения с горцами. Тогда шах стал готовиться более тщательно. Опорную базу организовал в Дербенте, куда переселил верных ему тюрок-надаров, а на местных суннитов начал гонения. Шамхал Тарковский совсем недавно присягал туркам, помогая им громить Койсинский и Сунженский остроги, но теперь дагестанцы забеспокоились — действия Аббаса в Закавказье и Дербенте показывали, что речь идет не о покровительстве, а о порабощении. И правители Тарков Гирей и Ильяс Сурхановы обратились к русским, опять просясь в подданство, только бы помогли. Ну а что мог сделать Головин? Обнадеживал, вел переговоры, слал доклады в Астрахань. И готовил к обороне собственную крепость. Но предпринятый персами в 1611-12 гг поход в Дагестан провалился, они увязли в боях за горные селения и отступили.
В Сибири возникли свои проблемы. Русская Смута и здесь аукнулась восстаниями. Кодская княгиня Анна с обдорским князьцом Василием взбунтовали несколько хантских родов, осадили Березов, но в бою были рассеяны. Анна не унялась, стала сколачивать союз с князьцами Чумеем, Кеулом и Таиром Самаровым, устанавливать связи с иртышскими татарами, тюменскими и туринскими хантами. Но и у русских нашлись доброжелатели, предупредили. И власти сумели предотвратить выступление, внезапным рейдом арестовав главных заговорщиков. Много неприятностей доставляла славившаяся крайней жестокостью “юрацкая кровавая самоядь”, нападала и на русские, и на остяцкие селения, разбойничала по дорогам, охотилась за судами в Обской губе. Бывало, что служилые в острожках и городках по несколько дней “сидели от самояди в осаде”.
Впрочем, с такими трудностями справлялись. Освоение Сибири продолжалось даже в смуту. Землепроходцы, действующие из Мангазеи, в 1607 г. заложили при впадении р. Турухан в Енисей Туруханский острог, построили Инбацкое зимовье. Позже экспедиция “торгового человека” Кондратия Курочкина обследовала фарватер Нижнего Енисея, совершила плавание на Таймыр. Причем шел он уже по известному, проторенному ранее маршруту. Продвигаясь на юге, русские землепроходцы встретились с новым для себя народом — могнолами. И установили с ними неплохие отношения, при Шуйском в Монголию отправилось русское посольство, а в Москву монгольское. Провели переговоры о торговле, о взаимопомощи, о “размежевании” податей, которые те и другие берут с местных племен. Но монголы не были политически едины. В эти же годы у них разгорелась внутренняя борьба, и отделилась западная ветвь, ойраты (калмыки). Четыре племени — торгоут, дербет, горос, хошут, покинули прежние кочевья и начали мигрировать на запад. Они были куда более многочисленны, чем другие сибирские народы, каждое племя — десятки тысяч кибиток. Были отлично организованы и вооружены. Калмыки начали появляться у русских сибирских форпостов, произошли первые столкновения.
