Восемь дней после свадьбы превратились в непрерывные пиры и попойки, пьяные толпы поляков и их слуг шатались и безобразничали по городу. Дошло до озлобления и стихийных драк. И заговор разыгрался, как по нотам. Верные Лжедмитрию казаки отправились в Елец. Самозванец был уверен, что туда ушло и русское войско, но бояре остановили его под Москвой, привлекая на свою сторону командиров. Перекупили начальника наемной стражи капитана Маржерета, и в ночь на 17 мая во дворце осталось всего 30 охранников. А рано утром, когда “царь” и его гости отсыпались после очередной гулянки, грянул набат. Возглавили бунт Василий Шуйский и Василий Голицын. Чтобы поляки и русские, еще сохранившие веру в “Дмитрия”, не помешали плану, был брошен клич: “Бей поганых латынян!” — натерпевшихся москвичей дважды упрашивать не пришлось.
А Шуйский с крестом в одной руке и саблей в другой повел отряд заговорщиков в Кремль. Стрельцы у ворот его знали и не остановили. Лжедмитрий спохватился слишком поздно, когда толпа уже ломилась во дворец. Стражники-иноземцы сопротивления не оказали и сложили оружие. Защитить “царя” попытался лишь Басманов и был убит. Марина укрылась в комнате, где собрались придворные дамы, спрятавшись под широкой юбкой своей гофмейстерины. Их собирался оборонять молоденький паж Осмольский — ворвавшиеся заговорщики прикончили его одним выстрелом. Но толпу полураздетых женщин бояре тронуть не позволили, взяв под охрану. А самозванец бежал и выскочил в окно, вывихнув ногу. Позвал на помощь стрельцов, соблазняя наградами. И они сперва решились защищать его. Но жертвовать ради него жизнями и у них желания не возникло. Когда Лжедмитрия обнаружили и окружили заговорщики, стрельцы его уступили, и сын боярский Валуев пустил в него пулю.
Сразу после этого Шуйский направил войска успокоить разбушевавшийся народ и взять под охрану отбивающихся на своих дворах поляков. Всего в ходе восстания их было перебито около 400 чел., примерно столько же погибло в столкновениях москвичей. Трупы Лжедмитрия и Басманова несколько дней валялись на площади непогребенными, потом их сожгли, зарядили в пушку и выстрелили в сторону Польши…
6. ЦАРЬ ВАСИЛИЙ ШУЙСКИЙ
По русским законам и традициям избирать царя должен был Земский Собор. Но в провинции еще жила вера в “доброго царя Дмитрия”, наобещать подданным он успел много. Ни поляки, ни самозванец не успели сделать жителям других уездов и городов, кроме Москвы, ничего плохого. И хотя заговорщики захватили всю переписку Лжедмитрия с папой, много других изобличающих его документов, они поспешили побыстрее избрать царя самим, чтобы поставить провинцию перед фактом.
О польском Владиславе теперь даже не вспоминали, претендентов было четверо. Сын Филарета Романова 9-летний Михаил — в Нарве немцы узнали от русских, что многие прочили его. Но большинство голосов в Думе отвергло его за малолетством. Нерешительный и безвольный Мстиславский отказался наотрез. А Василий Голицын и по знатности рода, и по своей роли в заговоре уступал Василию Шуйскому. Эта кандидатура и победила. Но во избежание трений и конфликтов он вынужден был пойти на компромисс с другими боярами, обязался важнейшие вопросы решать только с Думой и без ее санкции никого не репрессировать. Земский Собор подменили импровизированным сборищем, представив Василия народу с Лобного места. В Москве его любили, и толпа криком санкционировала избрание. И сделав вид, будто присутствовавшие в столице купцы и служилые из других городов являлись их делегатами, Дума разослала воззвания об избрании Шуйского Собором.
Низложили и патриарха Игнатия. На его место церковный собор нарек Филарета Романова. Однако Шуйский не доверял ему, как конкуренту, и провернул хитрую интригу. Для пущего разоблачения самозванца добился канонизации царевича Дмитрия Углицкого, Филарет был отправлен за мощами, а в его отсутствие царь настроил против него духовенство и добился переизбрания. Причем ставленник Шуйского митрополит Крутицкий Пафнутий тоже не прошел, и патриархом стал выходец из донских казаков и строгий ревнитель веры Казанский митрополит Гермоген, который даже в царствование Лжедмитрия был одним из самых ярых его обличителей. Перед крымским ханом извинились, пояснив, что его обидчик уже наказан. Но опасались, что в отместку за свержение “вора” и избиение поляков в Москве начнет войну Сигизмунд. Поэтому из нескольких тысяч гостей и служащих самозванца, уцелевших после переворота, отпустили на родину лишь простолюдинов, а всех дворян оставили в качестве заложников, дав им хорошее содержание, но разместив под надзором по разным городам. В нарушение дипломатического этикета Шуйский задержал даже находившееся в Москве польское посольство во главе с Гонсевским.
Хотя подобные опасения были совершенно неосновательными. Польше самой приходилось туго. Она начала войну со Швецией, захватив у нее в Ливонии г. Пернов (Пярну). А в это время запорожцы со своим гетманом Сагайдачным совершили несколько удачных рейдов, разграбив Варну и Кафу. Турция разозлилась, объявила войну Речи Посполитой. Основные силы Порты были все еще связаны борьбой с Ираном, армию против поляков она послала недостаточную, и ее отбили. Но внутри Польши недовольство шляхты политикой короля достигло критической точки, и краковский воевода Зебжидовский поднял “рокош”. Это тоже входило в число здешних “свобод” — если часть дворян недовольна монархом, то почему бы им не составить “конфедерацию” и не выступить против него с оружием? Страну охватила гражданская война.
А вот действительную опасность Шуйский проглядел. Его избрание только Думой и Москвой провинцию возмутило. Получалось — бояре убили “доброго царя” и посадили своего ставленника. Крестьяне и посадские преувеличенно связывали с “Дмитрием” надежды на лучшее, а Шуйский, хоть и частично отменил прежние законы Годунова, даровав свободу вольным, насильно обращенным в холопы, но при этом увеличил срок сыска беглых крепостных до 15 лет. Служилые вспоминали щедрые пожалования Лжедмитрия при вступлении на престол — Василий был на такое не способен, найдя казну пустой. Забурлило казачество. А жители южного порубежья теперь опасались репрессий за бунт в пользу самозванца. Несколько раз вспыхивали волнения и в столице. И Шуйский стал освобождать ее от прежних приверженцев Лжедмитрия, рассылая их подальше. И многих… опять отправил в почетные ссылки на южные рубежи.
Одним из таких стал князь Шаховской, назначенный в Путивль. По дороге к нему присоединился клеврет “вора” Молчанов. Он был арестован, но сумел сбежать, да еще и прихватил печать “Дмитрия”. Уже по пути они начали будоражить народ, Шаховской представлял Молчанова, как “царя”, вторично спасшегося от убийц. В Путивле первого самозванца хорошо знали, и Молчанов туда не поехал. Удрал в Польшу и занялся элементарным мошеничеством — собирал деньги якобы на войско, чтобы поляки отомстили “московитам” за избиение соплеменников, и неплохо жил на эти средства. Но Шаховской взбунтовал Путивль и начал рассылать воззвания от имени “Дмитрия”. И опять заполыхало. На Рязанщине восстание возглавили братья Ляпуновы. В Ельце, где собирались воины для похода на татар — сын боярский Истома Пашков. Царь направил туда большой отряд под командованием Воротынского. Ратников до последнего момента обманывали, говорили, что они идут против татар. А когда выяснилось, что драться предстоит со “своими”, они растерялись. При атаке Пашкова многие стали разбегаться, и Воротынского разгромили. После этой победы восстания в порубежных городах пошли цепной реакцией — Оскол, Борисов, Ливны.
