Но офицеров-специалистов, показавших верность царю, оставили на службе. И полки “нового строя” сохранились. Всего их в ходе войны возникло 10 — 6 солдатских и 4 кавалерийских. Теперь эти полки комплектовали только из русских нижних чинов со своими или иноземными командирами. Солдатские полки разместили на шведской границе, в Олонце и Старорусском уезде. А рейтарские и драгунские расквартировали на южных рубежах. Воинам выделялись для поселения деревни и слободы, платилось жалование. Проводилось их регулярное обучение, они несли пограничную службу. Но в свободное время могли заниматься хлебопашеством, ремеслами, торговлей, освобождаясь от налогов. Правительство учло и выявившуюся в ходе войны нехватку регулярной пехоты. И стало формировать новые стрелецкие приказы. В них переводилась часть служилых казаков, и общее число стрельцов достигло 25,5 тыс.
К этому времени относится и первая попытка создания на Волге и Каспийском море регулярного флота. Точнее, судостроение и судоходство на Руси уже существовали. Ранее говорилось о морских кочах, казачьих челнах. По рекам также ходило множество судов различных типов — струги, дощаники, ладьи, будары, насады. И среди них были корабли отнюдь не маленькие. Например, струги достигали водоизмещения 30–35 тонн, есть упоминания о стругах “с чердаки и чуланы” (с каютами и трюмами). Хуан Персидский описывает на Волге большие ладьи, на 100 гребцов, и указывает, что эти “галеры очень хорошо устроены”. О развитии водного транспорта говорит то, что из Астрахани ежегодно вывозилось по Волге 300 тыс. пудов (4800 т.) только рыбы и икры — не считая прочих товаров: шелка, пряностей, арбузов, дынь. Но и бандитов на этом оживленном пути хватало. Из-за отвлечения войск на войну, на татарские и калмыцкие набеги, волжские “воровские казаки” опять разгулялись. Позволяли себе даже в открытую издеваться над служилыми. Так, в Царицыне стрельцы вывозили своих коров на Сарпинский остров, где они могли пастись без пастухов — не убегут. А стрелецкие жены и дочери ездили туда на лодках доить скотину. “Воровские казаки” продумали специальную “операцию”, устроили засаду и захватили толпу девок и баб. Вдоволь потешились, раздели всех догола, поголовно перенасиловали — впрочем, после этого отпустили.
А в 1633 г., когда Россия вступила в войну на стороне протестантской коалиции, в разоренных противником мелких княжествах Северной Германии возник проект поправить свои дела за счет торговли с русскими. Особенно если получится выпросить право на беспошлинный транзит с Персией. Инициативу взял на себя князь Шлезвиг-Гольштейна Фридрих III. Первые контакты устанавливались еще при Филарете, а в 1634 г. в Москву прибыло большое и тщательно подобранное посольство — в него включили известного ученого Адама Олеария, художника и медика Гартмана Граммана, поэта Пауля Флемминга. Их в России знали, даже имели надежду переманить на службу. Царь лично похвалил труды и изобретения Олеария, намекая: “Такие люди нам надобны”.
И для голштинцев сделали исключение, даровали право торговли с Ираном на 10 лет. Потому что у их нищего княжества не было ни денег, ни товаров. Правительство решило, что такие конкуренты нашим купцам не страшны, зато сама Россия могла получить через Шлезвиг-Гольштейн прекрасный выход на западные рынки. Предполагалось, что немцы построят в Нижнем Новгороде 10 больших кораблей, которые будут курсировать по Волге и Каспию и возить шелк. Русских это тоже устраивало. Суда заодно патрулировали бы, разгоняя “воровских казаков”, и открывалась возможность перенять европейские технологии. Голштинцам разрешили нанимать плотников, но с условием — “от тех плотников корабельного мастерства не скрывать”. В Нижнем возникла судоверфь, которой руководил родившийся в России немец Ганс Берк (он же Иван Бережитский) и прибывшие из Германии мастера Кордел, Зелер, Кранц и Стирпомяс. В 1635 г. был спущен на воду первый “европейский” корабль “Фридрих”. Плоскодонный, но в остальном построенный по типу морских судов — трехмачтовый, 12-пушечный, с каютами для команды и большим трюмом для товаров.
Но проект с треском провалился. Русские и персидские купцы, путешествовавшие в Иран на легких судах, “наподобие небольших барж” (Олеарий), заранее выражали сомнение, будет ли пригоден “Фридрих” для особенностей здешней навигации. И оказались правы. На Волге тяжелый корабль то и дело садился на мели, от Нижнего до Астрахани полз 1,5 месяца. А в мелководном, но бурном Каспийском море попал в шторм. Громоздкая плоскодонная конструкция была неустойчивой, судно валяло и било волнами. Корпус, пострадавший еще на волжских мелях, дал течь и начал разрушаться. И чтобы спасти людей, корабль пришлось посадить на мель у берегов Дагестана. Где волны добили его окончательно. От постройки остальных судов отказались.
Продолжались процессы культурного и духовного развития, начатые при Филарете. Вместо прежних рукописных учебников в 1634 г. московский Печатный двор издает книгу патриаршего дьяка Василия Бурцева “Букварь языка славенского сиречь начала учения детям”. Арзамасский дворянин Баима Болтин, воевавший в Смоленской кампании воеводой сторожевого полка, пишет “Карамзинский хронограф”. В Кремле развернулось строительство великолепного трехэтажного Теремного дворца. Возникают новые монастыри: Софрониева пустынь под Курском, куда сумской атаман Лукиан Константинов передал чудотворную Молченскую икону Пресвятой Богородицы; Оранский монастырь, основанный под Нижним Новгородом купцом Гладковым; Словенский Богородичный монастырь под Костромой, построенный в честь явленой Словенской иконы Богоматери; в Раменье преподобный Лукиан, найдя в развалинах церкви, разоренной еще в Смуту, чудом уцелевшую икону Рождества Богородицы, основал Лукьяновскую пустынь.
Поддерживались связи с православными братствами в Речи Посполитой. Примерно так же, как в полемике с католиками развивались гуманитарные науки протестантских стран, на Украине и в Белоруссии в условиях противостояния с иезуитской пропагандой братства тоже становились мощными центрами просвещения. Так, одна лишь Могилевская братская типография выпустила “Служебник”, “Евангелие учительное” Транквильона, “Хронограф”. А Павло Берында разработал и издал первый восточнославянский словарь — “Лексикон славянороссийский”. Все эти книги попадали и в Россию.
Росла царская семья. В 1630 г. царица Евдокия родила дочь Анну, в 1631 — Марфу (вскоре умершую), в 1633 г. — сына Ивана, а 1634 г. — Софью. Подрастал наследник Алексей. До пятилетнего возраста он, как было принято, оставался в “женской” половине дворца, на попечении мамок и нянек, а в 1634 г. перешел на “мужскую” половину. Ближайшим другом царевича стал его постельничий Федя Ртищев, а воспитанием Алексея занялся Борис Иванович Морозов. Начал учить его по специальным “картам” (картинкам) — кстати, купленным на московском рынке за 3 алтына и 4 деньги. То есть, подобные наглядные пособия существовали и продавались. И в значительных количествах, раз стоили они копейки.
Международная ситуация вокруг России складывалась неоднозначная. Шведы все еще заверяли в любви до гроба, подталкивали к возобновлению драки с поляками и от имени малолетней Христины даже прислали царю в подарок 10 пушек и 2 тыс. мушкетов. Подтверждали дружбу и турки, Кантакузин без устали челночил между Стамбулом и Москвой, передавая султанские приветы. Чему, надо сказать, были важные причины. Мурад IV никак не мог одолеть иранцев. Очередной раз попробовал переломить ход войны, перенеся центр боевых действий в Азербайджан. Турки добились успехов, взяли Тебриз. Но в разоренном краю не оказалось ни продовольствия, ни фуража, и им опять пришлось уйти, разрушив город. Вновь всплыл старый поект ударить на иранцев в обход, через Северный Кавказ. Путь через Дарьяльское ущелье контролировали кабардинцы, а через Дагестан — перекрывали русские крепости на Тереке. И Кантакузин в Москве в 1635 г. настойчиво упрашивал, чтобы царь согласился пропустить через подвластные ему территории крымское войско, обещая за это султанский союз и помощь против любых врагов России.
