38. Как магнаты тасовали королей
Смерть Тамерлана похоронила его мечты о возрождении величия исламского мира. Халил-Султану, занявшему престол грозного деда, это оказалось совершенно не нужно. Он был буквально без ума от своей любимой жены Шади-имульк. Спешил исполнить каждое желание, опустошал казну ради ее прихотей, осыпал сказочными подарками и сам почти не покидал ее. Но государь, безвылазно торчащий в гареме, не устраивал воинов, и эмиры низложили властителя. Узнав об этом, на Самарканд выступил его дядя Шахрух, правивший в Северном Иране. Джагатайская армия без боя подчинилась ему. А Халил-Султана заставили «добровольно» уступить Шахруху власть.
За понятливость его оставили в живых, дали маленький удельчик, где он мог сколько угодно наслаждаться своей Шади-и-мульк, но уже без лишнего расточительства. Хотя наслаждаться ему довелось недолго, через пару лет незадачливый преемник Тамерлана умер. А Шади-и-мульк ответила на его безумную любовь безумной взаимностью – на похоронах она закололась кинжалом. Опираясь на испытанное войско Тимура, Шахрух привел к повиновению многочисленных родственников, вознамерившихся жить самостоятельно.
Но и он не был любителем войны. Ограничился тем, что восстановил распавшуюся державу, а соседей больше не трогал. Столицу Шахрух перенес в Герат, снова передал разные страны под управление родственников, в Среднюю Азию определил любимого сына Улугбека. Но при Тамерлане войны служили и объединяющим фактором. Правители уделов и их отряды регулярно собирались в общие армии, выполняли общие задачи. Теперь этого не было, никакой единой политики не существовало. Различные части обширной Джагатайской империи постепенно обосабливались.
Победоносные походы Тимура принесли в Среднюю Азию колоссальные богатства. Потомки пленных, согнанных сюда со всех концов земли, смешивались с коренным населением. Блестящая армия разлагалась. Дети и внуки удальцов-гулямов, не находя применения своему воинскому маетерству, шли разбойничать. Или служить купцам, охранять караваны от разбойников. О замыслах очистить и укрепить мусульманскую веру было и подавно забыто. Веселая жизнь торговых центров диктовала иное. Самые верные и большие барыши приносили опиум, конопля, вино, продажные девки, мальчики-бачи. Ортодоксальный ислам сплошь и рядом подменяли суфийские учения и ереси. Или ереси, маскирующиеся под суфийские учения.
Всевозможными мудрыми теориями опутывали и властителей. Двор Шахруха прославился как центр культуры, в Герате собирались лучшие поэты, музыканты, ученые, художники. Почему бы и не собраться, если щедро платят? А украшать жизнь поэзией и музыкой удобнее всего получалось на пирах, в промежутках между хмельными чашами и прелестями танцовщиц. Самые продвинутые мыслители тонко доказывали, что это можно, и исламу ничуть не противоречит.
Государя Средней Азии Улугбека столь же продвинутые мудрецы страстно увлекли астрологией. Убедившись, что на звездном небе можно найти ответы буквально на все вопросы, он полностью предался этому занятию. Вместо мечетей принялся строить обсерваторию. Хотя от наших представлений об обсерваториях она очень отличалась. Никаких телескопов еще в помине не существовало, приборы Улугбека представляли собой гигантские каменные сооружения, предназначенные, чтобы отслеживать небесные пути нескольких светил. Властитель оставил некоторый след в науке: для своих изысканий он составлял математические таблицы, астрономические карты. Но на долю его приближенных доставались более ощутимые результаты. Рядом с мудрецами и звездочетами пристроились дельцы, загребали подряды на строительство той же обсерватории.
С подданных трясли на это дополнительные налоги. А управление страной Улугбек запустил, его визири и чиновники воровали, грабили народ. Раскрыть тайны мироздания венценосному астрологу так и не удалось. Колоссальные размеры его «приборов» должны были увеличить точность наблюдений, но он не учел, что в Средней Азии частенько бывают землетрясения. Достаточно было нескольких толчков, и каменные громады сдвинулись, обсерватория оказалась бесполезной. Все труды и затраты пошли насмарку. А в 1447 г. умер Шахрух, и держава Тимуридов окончательно развалилась. Население Средней Азии, измученное поборами и хищничеством, восстало. На сторону мятежников стали переходить войска, которым не платили жалованье. Возглавить бунт подсуетился сын Улугбека Абдул-Латиф. Правитель был разбит, попал в плен, и Абдул-Латиф приказал казнить отца.
Отныне обломки Джагатайской державы уже не играли никакой роли в мировых делах. А ее северные соседи, Белая и Синяя орды, совершенно растрепали силы в драках за Сарай. Оба кочевых государства распались. Но сибирские и уральские татары группировались вокруг удачливых предводителей, и возникли два новых объединения. Одно назвало себя ногаями, другое узбеками. Возможно, их возглавили какие-то потомки хана Узбека и темника Ногая. В стычках и набегах узбеки завоевали степи до Сырдарьи, начались их вторжения в Среднюю Азию. Оборона там была уже слабой, зато добыча – богатой…
А Золотая орда распалась на Большую (Сарайскую) и Казанскую. Сарайская орда по-прежнему была связана с черноморскими генуэзскими городами, и охота за невольниками оставалась самым выгодным промыслом. В сложившейся ситуации хан Сеид-Ахмед не позволял своим мурзам и царевичам ходить на Русь – опасался, как бы Василий II не передался под власть Казани. Ну а если не на Русь, то надо было ходить на Литву, иначе откуда взять полон? Степняки замучили набегами Поднепровье, Волынь, Северщину. Наконец Казимир и его советники нашли способ противодействовать этой напасти.
В литовских владениях, как и в русских, находили пристанище проигравшие царевичи. Выбрали самого способного из них, Хаджи-Гирея, помогли сформировать отряды и запустили в степь. Сражаться за Сарай ему было пока слабовато, он устроился поближе к Литве. Захватил Крым, и возникло третье ханство, Крымское. С Казимиром у него сложился весьма продуктивный союз. Литовский государь поддерживал хана, а Хаджи-Гирей прикрыл его земли, перехватывал на подступах татар Сеид-Ахмеда.
Между Дунаем и Днестром набирало силу еще одно новое государство, Молдавия. Раньше здешние края зависели то от Болгарии, то от Венгрии. Но Болгарию подмяли турки, у венгров шли разборки с немцами и чехами. А Молдавия обособилась. Она была больше нынешней, включала в себя территорию Румынии. Сюда уходили беженцы из стран, завоеванных османами, валахи смешивались со славянами. Но официальным языком считался славянский, и церковные службы велись на славянском. Правители Молдавии не были ни царями, ни князьями, они выдвинулись в ходе войн, поэтому носили титул воевод или господарей. Они сумели сплотить разнородное население, отражали турок, татар, венгерских баронов.
Византийцы, в отличие от валахов, даже не помышляли о мобилизации национальных сил. Греческая верхушка делилась на две партии – одна убеждала, что надо слушаться султана, вторая возлагала надежды на Запад. Подписание Флорентийской унии только разожгло страсти. У Иоанна VIII не было детей, ближайшими родственниками выступали братья, Константин, Фома и Дмитрий. Они носили титул деспотов, правили уделами в Морее (на полуострове Пеллопонес) и на Эгейских островах. Братья не дружили между собой, отчаянно соперничали. Когда Иоанн вернулся из Италии и объявил о достигнутом успехе, Дмитрий попытался поднять мятеж. Сбежал к султану и объявил себя защитником Православия. Появился с турецким отрядом у Константинополя, но его поймали. Из-под ареста он удрал к генуэзцам в Галату и кое-как примирился с императором.
