Но Шемяка опять лгал. Он чисто формально выполнил условия Ионы. Вместо настоящего удела назначил брату Вологду. Захолустный город никогда не был центром княжества, эта земля считалась спорной между Москвой и Новгородом. Оставлять Василия без присмотра великий князь не собирался, отправлял его под надежной охраной. Менял тюрьму на ссылку – без запоров на дверях, зато подальше и поглуше. Куда уж слепому вырваться! Будет торчать в медвежьем углу, а со временем страсти улягутся, о свергнутом государе начнут забывать, и он потихоньку исчезнет. Мало ли существует способов? Но победитель многого не понял. Не понял, что перед ним был уже другой человек. Ослепление оборвало прежнюю жизнь Василия, но и изменило его. Заставило его не на словах, а искренне, всей душой покаяться. Он очистился от былых слабостей, легкомыслия, мелочных увлечений. В страданиях выковался новый облик, цельный, собранный, волевой. На Руси его назвали – Василий Темный.
37. Как Русь исцелялась от слепоты
Всего лишь полугодичного владычества Шемяки оказалось достаточно, чтобы русские люди одумались. Те, кто совсем недавно равнодушно воспринимал известия о перевороте, о расправе над великим князем, соблазнялся надеждами на лучшее, сейчас сочувствовали Василию. Нашлись и такие, кто готов был выручать его. Софья Витовтовна даже из далекого заточения ухитрялась связаться с преданными помощниками. А главным организатором побега государя стал… святитель Иона. Он оценил узурпатора как врага – не только для свергнутого государя, но и для всей Руси. Не выступал против него открыто лишь из-за того, что считал своим долгом уберечь Василия и его близких. В распоряжении нареченного митрополита имелись нити, недоступные Шемяке. Священники, игумены, монахи общались с боярами, воинами. Узнавали, на кого можно положиться.
Иона не зря так настойчиво добивался освобождения Василия Темного. 15 сентября 1446 г. государь покинул Углич. Его семья увеличилась, супруга в темнице родила третьего сына, Андрея. А пока они добирались до Вологды, уже началась операция по их спасению. В ней были задействованы тысячи людей – маленьких, безымянных, не попавших на страницы летописей. Но они существовали, отдавали великому князю силы, а если понадобится, то и жизни. Кто-то пробирался в Литву, вез письма в Тверь, в северные монастыри. Кто-то сговаривался с друзьями: седлали коней, точили сабли, готовили запасы на дорогу.
Обманули и Шемякиных стражей, проникли к государю. В Вологду ему переслали записку матери, она настаивала – не сдавайся, борись. С ним сумели перешепнуться вологодские священники, пояснили, что от него требуется. Василий сохранил подсказанный ему план в тайне, не раскрыл даже жене. Покорно обратился к Шемяке, просился съездить в Кирилло-Белозерский монастырь. Дескать, дал обет, если выйдет из тюрьмы, совершить паломничество. Монастырь был знаменитым, считался вторым по рангу после Троице-Сергиева. Что ж, великий князь не возражал. Почему же ссыльному не прогуляться по святым обителям? Меньше будет думать о своем реальном положении.
Но ехать-то требовалось спешно, пока не замерзли реки. Пробыв в Вологде всего пару недель, Темный с семьей погрузился на ладьи. Отчалили по Сухоне, и словно оторвались от мирской суеты. А заодно и от городов, от связи с Москвой. Путешественников окружили тишина и благодать северной природы, разве что выколотые глаза не видели великолепия осенних лесных пейзажей. Заглянули в Ферапонтов монастырь, и его настоятель, преподобный Мартиниан, вызвался сопровождать паломников. Он настолько душевно беседовал с Василием, что тот попросил его быть своим духовником. А при этом как раз через св. Мартиниана установились контакты свергнутого государя с внешним миром.
Между тем, операция по его освобождению развернулась в полную силу. Дорожную грязь месили отряды, к Кирилловой обители спешило «множество людей со всех сторон, князи и бояре, и дети боярские, и молодые люди, кто ему служивал, и паки кто не служивал». Шемяка так и не уследил, куда же подевались сотни воинов… Одни, вроде бы, отправились на зиму по своим вотчинам, другие отлучились по семейным делам, третьих вдруг тоже потянуло в паломничество. Кирилло-белозерские монахи были в курсе дела, принимали и размещали стекающихся всадников. Все было укрыто, замаскировано. Охранники, приставленные к Василию, ничего не заподозрили. Ладьи спокойно подошли к монастырской пристани, а дальше стража предпринять ничего не успела. Как с ней обошлись, история умалчивает. Темного окружила уже иная охрана, своя [10].
Об этом не узнали ни в Вологде, ни в Москве. Пути-дороги в обитель были надежно перекрыты, через кордоны проникали только верные слуги. Они привезли ответ от Бориса Тверского. Князь был зол на Шемяку: обманул ожидания насчет Новгорода и взамен ничего не дал. А новый виток усобиц у соседей его устраивал. Борис прикидывал, что инвалид на престоле будет для Твери предпочтительнее, чем непредсказуемый разбойник. Приглашал Василия к себе, обещал помощь. Настоятель монастыря Трифон и святой старец Симон со всей братией совершили очень важный обряд, разрешили государя от подневольной клятвы врагу и благословили «поити на великое княжение на Москву». В конце октября Темный с кавалькадой соратников покинул обитель.
Борис Тверской встретил его куда более радушно, чем раньше. Готов был поддержать, хотя и не безвозмездно. Впрочем, Новгорода не запрашивал, понимал: слишком жирно. Да и новгородцы как отреагируют, как с ними сладить? Потребовал Ржев. Город входил в удел Шемяки, а Борис вызывался сам отобрать его. Выставил и второе условие: со времен Дмитрия Донского тверской великий князь считался «младшим братом» московского. Борис хотел, чтобы его признали равным. А третьим условием было обручение княжича Ивана с тверской княжной Машей. Жениху исполнилось 7 лет, а невесте того меньше, но для политических альянсов возраст не играл роли. Тверской князь взвешивал: долго ли проживет искалеченный Василий? Державу унаследует сын, а тесть через дочку сможет влиять на него…
Темному выбирать не приходилось, договор он подписал, детишек обручили. За это Борис выставил войско, собственные пушки с непревзойденным мастером-артиллеристом Микулой Кречетниковым [94]. Поскакали гонцы в Литву, везли команду – пора! Василий Боровский и его воеводы подняли ратников, сосредотачивали в приграничных городках. У них обнаружилась и совершенно неожиданная подмога. Дозорные доложили: приближаются татары. Изготовились к бою, но выяснилось – идут союзники. Улу-Мухаммед все еще не терял надежды получить с Василия долг и дань, а чтобы уплатить их, государю надо было вернуться на престол. Хан услышал, что Темный на свободе, и решил подсобить, направил к нему сыновей Касима и Якупа с конницей.
А в Москве известия о вчерашнем узнике грянули, как гром средь ясного неба. Уезжал на богомолье, и на тебе – очутился в Твери! Шемяка переполошился, скликал войска. Но он уже никому не доверял. Имел для этого слишком весомые основания, набедокурил немало, и соглядатаи доносили: люди с нетерпением ожидают законного государя. Обороняться в столице казалось слишком рискованно, как бы в спину не ударили. Великий князь Дмитрий подумал-подумал и повел армию в поле, расположился лагерем под Волоколамском. Восстание он считал настолько вероятным, что отослал семью из Москвы в Галич. Туда же распорядился вывезти казну, ценные документы, даже святыни из храмов. Мало того, велел снимать пушки со столичных стен, их увезли следом за казной и святынями.
