Но жители прибрежных районов издревле занимались рыболовством, были отличными мореходами. А у мусульман португальцы позаимствовали некоторые полезные новшества. Точнее, в мире они использовались давным-давно, но для европейцев были новинками: географические карты, компас, лот, астролябия. Переняли искусство строить суда-каравеллы. Они были небольшими, 50–80 т водоизмещения, но имели сложную систему парусов, позволяли путешествовать в открытом море. Таким образом, и для воинов нашлось поле приложения сил, Португалия перенацелилась на пиратство.
В 1415 г. король Жуан I направил эскадру к берегам Африки, захватил Сеуту. Португальцы приобрели первую колонию. Третий сын Жуана, Энрике Мореплаватель, не мог претендовать на трон. Но он возглавил морские операции. Они стали делом жизни принца и источником его доходов. На восток, в Средиземное море, путь португальцам был закрыт. Там хозяйничали венецианцы и генуэзцы, строго удерживали свою монополию и не пускали посторонних. Но оставалась Западная Африка. Энрике позаботился о том, чтобы тоже оградить ее от конкурентов, заранее застолбить здешние земли за португальцами.
Он создал «орден Иисуса», как бы морских крестоносцев. Целью ордена провозглашалась борьба с иноверцами и распространение христианства. Энрике обратился в Рим. Ясное дело, отстегнул немалую мзду, но папа благословил орден. Предоставил ему монопольное право на все африканские области, которыми он овладеет. Снаряжались флотилии, нападали на арабские селения. Политику Жуана I продолжил его наследник Дуарти, старший брат Энрике. В 1436 г. он предпринял вторжение в Марокко, но результат был плачевным. Арабы и туареги жестоко растрепали пришельцев, кому повезло – с трудом унесли ноги.
Однако результаты стали проявляться там, где их не ждали. Пираты высматривали менее защищенные места на побережье, а кого-то уносило штормами с освоенных трасс. Португальцы обнаружили, что сильный отпор им дают только в североафриканских арабских эмиратах. А за полосой этих государств живут разрозненные племена. Там можно высаживаться, грабить, выгодно торговать. Энрике стал организовывать экспедиции на юг, выискивать новые острова и страны. Так началась европейская экспансия…
34. Как Василий II отверг унию
Мир на Руси длился всего четыре месяца. Сидеть в Звенигороде и Дмитрове под боком у правительства, смирно заниматься хозяйством Василию Косому было не по натуре. Но и Шемяку не устраивало примирение между старшим братом и государем. В усобице кто-нибудь из них должен был погибнуть, а лучше оба. А следующим неоспоримым кандидатом на престол был сам Шемяка… В Угличе к нему перешли честолюбивые бояре, бунтовавшие еще с дядей Константином. Он смог сформировать собственный «двор» из отборных воинов. Исподтишка подталкивал брата – если начнет, то он поддержит. Главным городом в уделе их отца считался Звенигород, но покойный Юрий чаще жил в Галиче, чувствовал там себя самостоятельным. Там и войско можно было собрать. Но Галич по завещанию достался Дмитрию Красному…
Осенью 1435 г. Косой сорвался с места. По дороге разорил села ростовского епископа, явился в Галич, и жители встретили его с воодушевлением. Походы на Москву им понравились, оттуда привозили неплохую добычу. Младшего брата Косой выгнал, позвал вятскую вольницу. Для начала он вознамерился отомстить устюжанам за истребление своего отряда. Проскользнул по лесам так, как он умел – чтоб ни одна душа не догадалась. Устюг успел запереть ворота у него перед носом, но князь перекрыл все дороги и тропинки, осажденные никому не могли сообщить о нагрянувшей беде. В Москве долгое время не ведали о разыгравшейся драме, а галичане бросались в атаки, старались поджечь деревянные стены.
Устюжане понимали: если не удержатся, им придется худо. Отбивались девять недель. Но защитники погибали, в городе начался голод. А Косой известил, что он, так и быть, простит Устюг, если его пустят в город и заплатят выкуп. Положение было отчаянным, и воевода Оболенский вступил в переговоры. Князь на виду у всех целовал крест, что не причинит зла ни единому человеку. Хотя Косой был не из тех, для кого целование креста что-то значило. Войдя в Устюг, учинил дикую расправу. Первыми казнил Оболенского и представителя епископа Иева Булатова, за ними тащили на суд местных бояр, купцов, вешали, рубили на части. Ватаги рассыпались по домам, грабили, тешились с девками и молодками, убивали людей, топили в прорубях. Напоследок город сожгли.
В Москву, хоть и с запозданием, дошли тревожные донесения. Василий II разослал призывы поднимать рать. В Псков в это время приехал из Литвы князь Иван Друцкий. Он еще у Витовта славился как великолепный командир. Его вызвали в Москву, щедро пожаловали, назначили главным воеводой при государе. Среди удельных князей прибыл изгнанный из Галича Дмитрий Красный, но Шемяка темнил, замышлял собственную игру. Его двор из 500 бойцов собирался в Угличе, а князь один приехал в Москву, объяснял, что к походу не готовился, намеревается жениться. Мало того, приглашал Василия II на свадьбу. Но Софья Витовтовна заподозрила, что Шемяка сговорился с Косым, хочет сотворить пакость. Великий князь на всякий случай арестовал его. Каких-либо доказательств его вины не было, поэтому в железа не ковали, в тюрьму не сажали. Просто отвезли в Коломну, чтобы был под надзором.
Но двор Шемяки оказался готов явно не к свадьбе, а к боевым действиям. Едва услышали, что князя взяли под стражу, его воевода Акинф Волынский скомандовал «по коням», отряд покинул Углич и ускакал к Косому. И все-таки буйный мятежник был никудышным военачальником. Он действовал по одному и тому же плану, очередной раз занял Кострому, двинулся к Москве прежними дорогами. А государь и Друцкий вывели армию и перекрыли ему путь под Ростовом. Исход сражения обещал быть однозначным. В запасе у Косого нашлось единственное средство – вероломство. Попросил монахов соседнего монастыря быть посредниками, предлагал перемирие.
Василий II даже сейчас не отказался уладить раздор полюбовно. 14 мая 1436 г. условились, что завтра съедутся делегации для переговоров. Великий князь распустил полки устраиваться на отдых, собирать продовольствие и фураж… Но Косой уже изготовил лучших воинов, конницу Шемяки, стянул вокруг них в кулак остальные отряды. Увидел, что уловка удалась, московские ратники расходятся «по станам», и бросил войско прямо на ставку государя. Однако и Василий II не растерялся. Сам схватил трубу, просигналил сбор. Его личный двор встретил нападающих стрелами и копьями.
А воевода Друцкий сообразил, насколько выгодная возникла ситуация – неприятель влез между полками, разошедшимися в стороны. Приказал им немедленно контратаковать во фланги. Врагов сдавили с трех сторон. Косой смекнул – дело кончено, привычно развернулся улизнуть. Его заметил боярин Тоболин, указал Друцкому, тот нацелил погоню, и бунтовщик не ушел, поймали. В плен попали и два его помощника, Семен Жадовский и вятский предводитель Дятел. Первого до Москвы не довезли. Жители Переславля, возмущенные затяжными смутами, набросились на Жадовского и убили. Дятла охрана отстояла от разъяренных людей, дала возможность повесить его в столице. Шемяку Василий II освободил. Он принес дополнительную присягу на верность, и ему возвратили удел. Но прощать Косого государь больше не намеревался. Позади было много перечеркнутых клятв, была трагедия Устюга. Можно ли было повторять все сначала? А насчет того, что делать со столь знатным преступником, уже существовал прецедент, приговор Всеволожскому. Косого заточили в темницу и ослепили.
