В московской казне, в отличие от Галича, всегда имелся запас денег, снарядились быстро. В результате юный Василий II и Всеволожский выехали в Сарай на три недели раньше Юрия. Да еще и вперед поскакали люди боярина, предупредили его приятеля Минбулата. Он занимал должность «московского даруги», заведовал сбором дани с Руси и таможенными пошлинами. Всеволожский, связанный с купцами, неоднократно принимал его в Москве, был с ним в самых теплых отношениях.
В Орде заехали прямо к Минбулату, жирно подмазали, пообещали, что отныне дань будет поступать регулярно.
Юрий даже не доехал до Сарая. Минбулат встретил его «бесчестием» и арестовал, учинил «истому великую». Но звенигородский князь дал знать своему знакомому, Тегине. Тот возмутился тому, как обращаются с его другом, и силой освободил князя. Мурза отправлялся зимовать в Крым и забрал гостя с собой – попировать с достойным человеком, потешиться охотами. Но пока две удалые головушки развлекались, Всеволожский и Минбулат времени не теряли. Внушали в ханском окружении, что Юрий близок к Свидригайле, утащит Русь к Литве. Густо подпачкали и Тегиню – дескать, он задумал посадить на Руси своего ставленника, тем самым усилится и подомнет власть в Орде.
Когда незадачливый мурза и его гость возвратились в Сарай, они обнаружили, что весь двор настроен против них, Тегиню почти открыто обвиняют в измене. В такой обстановке он не рискнул заступаться за Юрия. На суде у Улу-Мухаммеда князь выступал сам. Он ссылался на завещание Дмитрия Донского, на старинные русские законы. Юный Василий II начал было горячиться, спорить, что законы изменились, но опытный Всеволожский аккуратно перебил государя. Не прибегая ни к каким доказательствам, он просто подольстил. Объяснил, что Юрий Дмитриевич «хочет взяти великое княжение по мертвой грамоте отца своего», а Василий – «по твоему цареву жалованию», а ты «волен в своем улусе» пожаловать кого хочешь.
Хану настолько понравилась выраженная покорность, что он с ходу решил спор в пользу Василия. А Юрию приказал в знак подчинения племяннику вести под уздцы его коня. Старый князь счел это нестерпимым унижением, наотрез отказался. Неповиновение могло обойтись ему слишком дорого, Улу-Мухаммеду было достаточно кивнуть палачам. Но Василий пожалел дядю, искренне хотел помириться с ним и попросил хана отменить приговор. Вдобавок ко всему, у самого Улу-Мухаммеда возникли вдруг серьезные проблемы. В Орде объявился еще один претендент на трон, его брат Кучук-Мухаммед. Царю требовалось срочно восстановить добрые отношения с могущественным Тегиней, а тот замолвил словечко за приятеля. По его ходатайству хан присудил Юрию компенсацию, велел Василию уступить дяде город Дмитров.
Казалось, что конфликт исчерпан. Василий II возвращался в Москву великим князем, больше в его правах никто не мог усомниться. Пока он ездил в Орду, у него стало одним дядей меньше. Умер Андрей Дмитриевич. Его удел – Можайск, Верея, Белоозеро, Калуга, поделился между двумя малолетними детьми, опасаться их не приходилось. Юрий стал побогаче, но возможностей продолжать борьбу у него, вроде бы, не осталось. Его «побратим» Свидригайло проявил себя в Литве еще хуже, чем во Владимире. Трезвым его не видели, во хмелю он буйствовал, отдавал бестолковые распоряжения. Сигизмунд действовал куда более мудро. Он подправил законы, уравнял православных князей и панов с католиками, литовская и русская знать стала переходить под его знамена. Свидригайлу разбили. Он укрылся в Полоцке, пробовал собрать новую армию, но в конце 1432 г. был снова разгромлен.
Но Всеволожский рассудил, что пора предъявить счет за победу при ханском дворе. Указывал, что великому князю и его матери пришло время присылать сватов к его дочери. Софья Витовтовна была настроена иначе. Позволять пронырливому боярину возвыситься до роли второго человека на Руси, а по сути даже первого, теневого властителя при Василии, она не намеревалась. Мать уже присмотрела для Василия другую невесту, внучку Владимира Храброго Марию. Черная оспа унесла почти всю ее семью, остался лишь юный брат Василий Ярославич Боровский. За Марией не хлынет к престолу толпа родственников, Софья в полной мере сохраняла влияние на сына. От умерших близких невеста унаследовала немалые владения. А Василий Боровский был просто счастлив, что станет шурином государя. В его лице Софья и ее сын получали верного сторонника.
Всеволожский, получив от ворот поворот, был вне себя от ярости. Он уже видел себя в роли временщика. Успел раззвонить по Москве, в Орде, генуэзцам, что скоро станет государевым тестем. А вместо этого его сунули физиономией в грязь! Нет, он не желал спускать такой позор. У него уже имелся один зять, Василий Косой. Если Василий II пренебрег Всеволожским, пускай пеняет на себя. Тот же самый боярин, который обеспечил ему титул великого князя, может передать этот титул другому. В феврале 1433 г. оскорбленный вельможа сорвался из Москвы, ринулся объезжать всех, кого мог настроить против государя.
Поскакал в Углич, переговорил с князем Константином. Напомнил, как его обижали, не давали прибавок к уделу. Оттуда Всеволожский сквозь морозы, снега и метели помчался в Тверь, к князю Борису Александровичу. Правда, Василий II и Софья ничем его не ущемляли. Но боярин пошевелил старые обиды на москвичей. Пояснил, что возможны разные формы сотрудничества. Если Борис опасается открыто вступать в войну, достаточно благожелательного нейтралитета, а победители не забудут, отблагодарят. Из Твери боярин понесся в Галич. Повинился перед князем Юрием – бес попутал, соблазнился помочь его племяннику. Но тут же и обнадежил: дело поправимое. Раскрыл перед Юрием, в чем состоит главная его беда. О каждом его шаге заранее знают по всей Руси, то войну объявляет, то к хану едет. Неужели нельзя обойтись без шума? Собрать войско так, чтобы ни одна посторонняя душа не прослышала…
В Москве и впрямь не подозревали, что заваривается крутая каша. Там веселились, Василий II вел под венец Марию Ярославну. Поворот событий был настолько неожиданным, что даже сыновья Юрия, Василий Косой с Шемякой, еще не знали о планах Всеволожского, приехали в столицу. Отец послал за ними гонцов, звал в Галич на войну с женихом, но гонцы чуть-чуть опоздали. Его дети как ни в чем не бывало явились на свадьбу, а Косой надумал щегольнуть, надел золотой пояс. Кто мог подумать, что эта мелочь усугубит назревающий взрыв? Пояс был тот самый, который утащил у Дмитрия Донского его дядя, тысяцкий Вельяминов! Передал его сыну Микуле, а тот подарил зятю – Всеволожскому. От него пояс перешел к следующему зятю, Косому [50]…
Ростовский наместник боярин Петр опознал вещь, шепнул Софье Витовтовне. Косой не ведал о происхождении драгоценной детали своего наряда, и матери государя, в любом случае, правильнее было смолчать. Если уж разобраться, то позже. Но властная вдова загорелась сделать это немедленно, при всех. В глупое положение попал сын ее врага! Оказывался замешан и наглец Всеволожский, нарывавшийся в родственники! Софья сорвала пояс с гостя, объявила – он носит ворованное. Ошалевшие Косой и Шемяка вылетели вон, хлопая дверями. Вскочили в седла и помчались домой, к отцу. Конечно, князь Юрий разошелся пуще прежнего. Рвался сполна рассчитаться за срам своих отпрысков. Но Всеволожский умело регулировал эмоции. Наставлял, что отомстить необходимо, а вот суетиться и шуметь не обязательно.
