А Иван III даже без войск чувствовал себя в Новгороде уверенно. Прошли времена, когда крамольники напускали на великих князей «шильников». Под стражу взяли Феофила и еще 50 человек «по росписи» – кого брать, уже было известно. На этот раз государь обошелся с ними круто. Миловали неоднократно, и чем все оборачивалось? Ложью, нарушенными клятвами, многочисленными жертвами. Ну а коли так, гнездо измены надо было уничтожить раз и навсегда. Арестованных допрашивали, как было принято в ту эпоху, пытали. Выявили немало сообщников. Около 100 изобличенных заговорщиков были казнены. Архиепископа за «коромолу» заточили в Чудов монастырь, его казну конфисковали.
Но разбирательство в Новгороде оборвалось непредвиденным образом. Слуги великого князя выполнили его приказ поймать проворовавшегося Лыко Оболенского. Поехал на зиму в свои деревни и попался. А для Бориса Волоцкого это стало последней каплей в море накопившихся обид. Он воспринял арест боярина как возмутительный вызов удельным «свободам». Поднял в седло всех своих воинов и двинулся в Углич к брату Андрею. У того обиды бурлили не менее весомые. Он тоже велел вооружаться боярам и дружинникам. Разослали список обвинений в адрес государя: не поделился выморочными и новгородскими землями, «бессудно емлет» их бояр, тем самым нарушает права братьев.
Это был открытый бунт. У Андрея и Бориса собралось 10 тыс. конницы, причем мать поддержала их, считала виновным старшего сына. Иван III бросил все дела в Новгороде, на перекладных полетел в Москву. Войска Андрея Ногтя Оболенского, преследуя удирающих крестоносцев, подступили в это время к городу Юрьеву (Тарту). Немцы были в панике, уже думали, как бы замириться. Но полки стояли под стенами всего один день. Командующий получил приказ государя – сниматься и форсированным маршем идти к столице, прикрыть ее от мятежников.
И все-таки Андрей Углицкий и Борис Волоцкий не пошли на Москву. Население стояло за государя, его воеводы сохраняли дисциплину. Братья отдавали себе отчет, что об авантюрах Юрия Звенигородского и Шемяки мечтать больше не приходится. Даже в Угличе оставаться не рискнули. Направились к приграничному Ржеву. Михаил Тверской изобразил нейтралитет, но подыграл им, беспрепятственно пропустил через свою территорию. Зато во владениях великого князя Андрей и Борис повели себя, как во вражеской стране, «куда идоша, тые волости положища пусты». Люди в ужасе разбегались, запирались по крепостям. «Все города быша во осадах, и по лесу бегаючи многии мерзли» [10].
Иван Васильевич вернулся в столицу в феврале 1480 г. Спешил погасить конфликт полюбовно. На переговоры к братьям поехали боярин Плещеев, епископ Вассиан. Все было тщетно. Андрей и Борис закусили удила, желали утвердить свои незыблемые свободы и раздуть бунт пошире. Как выяснилось, они прекрасно знали про заговор в Новгороде! Из Ржева повернули именно туда, выслали вперед гонцов. Чуть-чуть опоздали. Гонцы возвратились по дороге, сообщили – старший брат опередил, в Новгороде рассчитывать уже не на кого. Мятежники остановились и круто изменили маршрут. Снова двинулись к границе и захватили Великие Луки.
Обратились к Казимиру, «чтобы их управил в их обидах с великим князем и помогал». Отправили письма и к Ахмату. Братья отнюдь не расценивали это как измену. Они были самостоятельными удельными князьями, собственный государь досадил им, почему было не обратиться к другим? Нашли и юридическое оправдание: Василий Темный в завещании просил короля «печаловатися» о его детях. Вот и пусть печалуется, пришлет на Русь войско. Впрочем, и Андрей с Борисом не особо стеснялись на родной земле, «грабиша и плениша, токмо мечи не секоша». Казимир мог только радоваться. Накануне решающего столкновения у русских разразилась усобица! Он принял братьев под покровительство, выделил им город Витебск. Бунтовщики отправили туда жен и обозы, теперь у них имелся прочный тыл, было куда отступить в случае поражения. Но войска им король не дал. Пускай орудуют сами, отвлекают Ивана III. А войска требовались Казимиру на других направлениях.
56. Угра – «Пояс Пресвятой Богородицы»
На Русь надвигалась такая беда, какой она не видывала со времен Мамая и Тохтамыша. Казимир формировал польскую армию, предполагалось поставить в строй 6–8 тыс. рыцарей. С оруженосцами и слугами это составляло 30–40 тыс. бойцов. Польское ядро должно было обрасти отрядами литовских князей. Ливонский магистр фон Борх объявил общую мобилизацию. Призывал и вооружал эстонских, латвийских крестьян. В общем-то их боеспособность была сомнительной, зато численностью взахлеб восхищались немецкие летописцы. 100 тысяч! Никогда еще Орден не выставлял такого войска! А по степям скакали посыльные Ахмата, разносили повеление – татарам собираться в великий поход, уклоняться не позволено никому под страхом смерти [6, 38].
Иван III тоже готовился. По весне 1480 г. в Крым заспешило посольство Ивана Звенца Звенигородского. Менгли-Гирей, наконец-то, сделал окончательный выбор, подписал союзный договор против Литвы и Большой орды. Второе посольство по беспролазной апрельской распутице пробиралось в Великие Луки. Государь прощал братьям мятеж, предлагал добавить к их уделам Калугу и Алексин. В общем-то предлагал не без умысла. Как было бы хорошо, если 10 тыс. всадников Андрея и Бориса вместо грабежей русских деревень прикроют новую собственность на южной границе!
Однако удельные князья сочли уступки недостаточными. Воевать с ними было опасно и бессмысленно. Двинешь на них войска – это будет только на руку татарам и Казимиру, а братья в любой момент удерут в Литву. Иван Васильевич не трогал мятежников, предоставлял им торчать в Великих Луках. Но ратников все-таки пришлось отвлекать, выдвинуть сильный корпус к Вязьме – заслон и от братьев, и от литовцев. Остальные полки начинали выходить на Оку. В начале июня из Москвы выступили колонны конницы, пехоты, артиллерии под командованием наследника, Ивана Молодого. Положение считалось крайне серьезным. Рассылались приказы дополнительно собирать ратников.
В июле, как при нашествии Тамерлана, в Москву перенесли Владимирскую икону Божьей Матери. Отслужили молебны о даровании победы, и государь повел к Коломне отборных воинов собственного двора. На границе уже появились ордынцы, погромили волость Беспуту между Коломной и Серпуховом. Но пока Ахмат только прощупывал оборону. Основные его силы скапливались на Дону. Хан позволял коням попастись, окрепнуть после зимовки. Спешить ему было незачем. Поляки и литовцы предпочитали воевать по осени, когда закончатся полевые работы, для войска будет вдосталь хлеба, мяса, пива, крестьяне и их лошади освободятся для службы в обозах.
Но на западных рубежах война разгоралась не на шутку. Поспешный уход государевой рати из-под Юрьева и бунт удельных князей ободрили рыцарей. Они снова полезли на русские земли, захватили городок Кобылий. Их отряды маячили у Пскова, обстреливали его, поджигали села и слободы. Псковичи взывали к великому князю. Однако Иван Васильевич оценивал общую обстановку: западный фронт оказался второстепенным, с Орденом можно было разобраться и позже. Судьба государства решалась на Оке, снимать отсюда полки было нельзя.
Псковичам пришлось отбиваться самим. Им досталось очень туго. В августе фон Борх бросил на них всю свою бесчисленную армию. Она обложила Изборск, хлынула к Пскову, затопила окрестности морем шалашей, палаток и костров. По р. Великой немцы подвели флотилию лодок и легких судов, подвезли продовольствие, порох, пушки. Наместник Василий Шуйский и посадник Филипп Пукишев проявили себя отнюдь не блестяще. Оробели и пробовали сбежать. Горожане задержали их. Сами сорганизовались, определили командиров. Вооружились все жители, заняли позиции на стенах и башнях.
