После этого Мухаммед распорядился окружить Константинополь и со стороны моря. Вход в гавань Золотого Рога перекрывала цепь и греческие корабли, но турки перетащили по сухопутной дороге волоком целую эскадру, 23 апреля она появилась в гавани. Османы построили осадные башни, тараны. Под руководством итальянских инженеров рыли подкоп. Грянул второй штурм. Но разноплеменные воины Константина еще раз совершили невероятное, не пропустили врагов. Подкоп обнаружили, турок выкурили из него дымом. А ночью совершили отчаянную вылазку, сожгли осадные башни, залатали повреждения стен.
Но бойцы редели, изматывались. Подменить их, чтобы отдохнуть, было некому. Места убитых и раненных никто не занимал. Население Константинополя так и просидело по домам. Одни молились, другие топили страх в вине, третьи просто прислушивались к шуму боев и ждали, когда это кончится. Когда Господь с Божией Матерью явят чудо, прогонят врагов. Или появятся западные избавители. Или придут турки и убьют… На 29 мая Мухаммед назначил третий приступ. Велел всему воинству молиться и жечь огни. Неисчислимые отблески костров затопили окрестности, светились на кораблях, отражались в море. Султан объехал полки. Тем, кто падет, обещал рай, кто уцелеет – отдать богатства города и всех горожан.
Константин тоже созвал командиров, призывал постоять за веру, отечество, царя – помазанника Божия. Эти призывы выходили слишком расплывчатыми. С царем мало считались, Византия не для всех была отечеством, а веру понимали по-разному. Надежды было мало, на всякий случай прощались… Накануне третьего штурма византийцы все-таки дождались чуда. Хотя оно не предвещало ничего хорошего. Среди ночи над куполом храма Св. Софии поднялся мощный столб света, взмыл в небо и растаял в вышине. Видевшие это содрогнулись. Перешептывались – Божья благодать отошла от Второго Рима…
С утра по периметру стен закипела битва. Основной удар турки наносили у Романовых ворот, где образовались три больших пролома. Тут находился сам султан, сосредоточился самый мощный турецкий корпус. Здесь же сражался и Константин с иноземными латниками, дважды они отбрасывали турок. Но калитка возле Адрианопольских ворот осталась вообще без защитников, османы проникли через нее, начали растекаться по стенам. А на отряд Константина Мухаммед бросил свежих янычар, и все было кончено. Царь пал среди груды соратников.
Внутри Константинополя сопротивления уже не было. Жестоко отбивались только критские моряки, пока султан не пообещал отпустить их на родину. Слово он сдержал, морякам дали дорогу к кораблям. А греки метались в панике, набивались по храмам и монастырям, туда врывались распаленные османы, рубили всех подряд. Но перебили относительно небольшую часть жителей – ведь пленные составляли немалую ценность. Как только победители немного остыли, они принялись собирать людей в неволю. Связывали «госпожу со служанкой, архимандрита с привратником».
Матросы с турецкой эскадры, караулившей город с моря, увидели общий грабеж, кинулись за поживой. Благодаря этому из гавани сумело выйти 18 кораблей, набитых людьми. Но султанские капитаны кое-как вернули команды по местам, и прочие суда уже не смогли покинуть порт. Константинополь был огромным городом. После того, как рухнула оборона, османы только через 6 часов добрались до центра, до собора Св. Софии. Толпа, заполнившая храм, покорно ждала своей участи. Налетевшие турки хватали людей, орудовали саблями, расчищая себе дорогу к сверкающей золотом утвари, окладам икон. Но приехал Мухаммед и пресек грабеж в храме. Даже зарубил воина, разбивавшего кресты на мраморном орнаменте. Подчиненным он объявил: «С вас хватит денег и пленных, а здания мои». Прошел в алтарь, помолился Аллаху и распорядился превратить Св. Софию в мечеть.
Кардинал Исидор переоделся рабом и пробрался в Галату. Там же нашли убежище раненый командир наемников Джустиниани, часть западных купцов. Некоторые греки силились подмазаться к победителям. Первый министр империи и адмирал ее флота Нотара сам уклонился от сражения и итальянцам не дал пушек из морских арсеналов. Когда столица пала, он сразу сдался и просил отвести его к султану. Заверил, что всегда симпатизировал туркам, сберег для них царскую казну. Предложил услуги, чтобы опознать труп Константина. Мухаммед похвалил его, освободил, но изменник вызывал у него отвращение. Вечером султан устроил пир во Влахернском дворце, как следует выпил и велел Нотаре прислать младшего сына к себе в опочивальню. Вельможа ужаснулся подобой чести, приказ не исполнил, пробовал как-то отговориться. Тогда султан казнил его вместе с детьми.
При падении Константинополя погибло 4,5 тыс. защитников и неизвестное число мирных горожан, 60 тыс. обратили в рабство. Но награбили турки гораздо меньше, чем крестоносцы в 1204 г. – таких ценностей в Византии больше не было. А на третий день Мухаммед прекратил грабежи. По улицам ходили глашатаи, оповещали: кто из жителей еще не попал в неволю, может выходить из убежищ и спокойно устраиваться под властью султана. Османы не разрушали и не жгли город. Наоборот, он достался султану в совершенно жалком состоянии. Дворцы, храмы, общественные сооружения стояли полуразвалившиеся. Но Мухаммед перенес в Константинополь свою столицу, принялся заново отстраивать и заселять ее.
Он повелел восстановить и патриархию, созвал духовенство, предложил избрать патриарха. Подобная забота объяснялась, конечно же, не любовью Мухаммеда к Православию. Подконтрольная патриархия помогала бы удерживать подданных христиан от альянсов с западными странами. А кроме того, султан совершенствовал устройство своей державы. Ведь суду по законам шариата подлежали только мусульмане. Право суда над христианами Мухаммед намеревался передать духовенству. Кандидата в патриархи назвал он сам, Геннадия Схолария, и собор не противился, избрал его. Греки обычно называли Константинополь просто «городом». Турки сохранили название в своей транскрипции – Истанбул (Стамбул).
От Византии еще сохранилось несколько кусочков: уделы в Морее, княжество «Феодоро и Готия» в Крыму. Сохранилась давно отделившаяся Трапезундская империя – империя разве что по названию, но с византийской династией. Когда Константин погибал за свою столицу, его братья Фома и Дмитрий так и воевали между собой. Но турки помирили их и обложили данью, с каждого по 12 тыс. золотых – чтобы никому не было обидно.
На Руси известие о падении Константинополя произвело тяжелое впечатление. Хотя потрясение было гораздо слабее, чем два с половиной века назад. Когда греческую столицу захватили крестоносцы, казалось, что обрушилось нечто вечное и незыблемое. Сейчас представлялось, будто умер родственник, уважаемый, но дряхлый и больной, смерть которого давно ожидали. Катастрофа наглядно подтвердила правоту Василия Темного, не поддавшегося на унию: пока Второй Рим держался Православия, Господь так или иначе оберегал его. Отступил от веры – все кончилось. В Москве услышали и о том, что возродилась Константинопольская патриархия. Но она стала подвластной уже не Византийской, а Османской империи, и патриарх был фактически назначен султаном.
Василий II, святитель Иона и русские иерархи рассудили, что обращаться к такому патриарху за поставлением митрополита нельзя. Ведь это означало бы, что и Русская Церковь зависит от басурманского султана. Великий князь и духовенство отправили делегацию в патриархию, просили утвердить право самим избирать и ставить митрополита. Но греков посольство возмутило. Даже превращение Константинополя в Стамбул не поколебало их гордость и претензии на исключительность. Впрочем, и ругаться было не время – византийцы посылали к русским своих священников и монахов, они жалостливо рассказывали о трагедии, выпрашивали милостыню. Патриархия попросту не ответила на запрос. Не осудила русскую автокефалию, но и не признала ее.
