Вспоминается и Айджан Курманбеков: "Нет, баба, у меня
для тебя нужной травки", - ведь это совсем иначе звучит, чем
"неизлечимая опухоль у тебя". Не правда ли? Так говорил
необразованный, но мудрый врачеватель в сложных случаях, и вспоминается по
аналогии некий питерский "сене", возомнивший себя величайшим из
великих целителей. Вызвал на сцену для демонстрации своего таланта молодого
парня и стал вещать: "На сердце у тебя четыре пробоя. Как же ты еще
живешь?.. Слушай дальше: левая почка еле дышит, правое легкое висит, как мешок,
ну, а про позвоночник и говорить нечего. Энергия вообще на нуле. Ладно, сейчас
будем тебя лечить. У меня, знаешь, какие методы? Десять профессоров пытались
оспорить, всех положил на лопатки, всех опроверг! Ну держись!.." Что тут
скажешь? Диагноз - точнее, самодиагноз, был поставлен однозначно: полная
профнепригодность, безумно раздутое "эго", рядом с которым полностью
должна потеряться ничтожная, с его точки зрения, личность пациента. А ведь не
зря сказано: "Словом можно убить"...
В качестве филолога по изначальной своей профессии хочу
именно в этом месте показать, как одно и то же понятие можно выразить
по-разному применительно к конкретному обстоятельству. Можно сказать о человеке
обидно: "Глупец". Можно мягче: "Звезд с неба не хватает". А
можно и вовсе витиевато: "Над его домом звезды будут сиять всегда"
(он их не схватит). Но ведь точно так же по-разному требуется подчас и оберечь,
и похвалить, и поддержать...
Да, во многих случаях больной должен знать о себе всю
правду, но тогда, когда вы можете сказать и "А" и "Б",
когда вам без его напряженных, совместных с вами усилий, с болезнью не
справиться. И кроме того, что значит - "всю правду"? На чем должен
быть сделан акцент? Все зависит от конкретной психологии конкретного человека:
одному следует сказать в общем: "Отлично, будем шлифовать-налаживать твой
разбаланс", - а другому требуется уточнить до деталей, до построения
системного графика порядок работы - моей и его, исходя из такого-то и такого-то
состояния его здоровья. Одному нужен контекст мироздания, другому достаточно
четкого ЦУ и опоры лишь на ваш авторитет, третьего надо выругать, чтобы
мобилизовать его волю, четвертого надо похвалить - с той же целью, и т.д. и
т.п. И во всех случаях пациент должен чувствовать, что за твоими действиями
стоит любовь к нему: хоть строгая, хоть сентиментальная, хоть попустительская,
хоть родственная, но -любовь, забота и сочувствие!
Вот и вся этика диагноста: помочь человеку убедиться в
мысли, что вас с ним двое против одной болезни. Как помним, эта модель была
сформулирована задолго до нашей эры. Она оказалась главенствующей во все
тысячелетия нашей эры и, без сомнения, останется таковой и в следующей эре
развития человечества.
Глава V. Лечение
Постулаты медицины будущего
Приступая к изложению этой, возможно основной главы данной
книги, считаю необходимым предпослать ей короткую, но четко обозначенную
преамбулу. Каждый постулат ее - парадоксален, но именно пока, ибо главный судья
- это практика, а она полностью подтверждает то, о чем я буду говорить.
Следовательно, дело лишь за временем, которое претворит эти тезисы в общепринятые
правила.
Первое. Эффективность лечения человека в значительной
степени зависит от того, насколько глубоко вошли в измененное состояние
сознания и врач, и пациент. Что такое это измененное состояние сознания, и для
чего оно необходимо? Начну с конкретного эпизода, который в моей биографии
сыграл важную роль. Биоэнергетическими способами мне довелось убирать опухоль
из мозга двенадцатилетней девочки Анастасии Н. Врачи сообщили ее родителям:
"Опухоль расположена очень глубоко. Если делать операцию, то ребенок
погибнет. Если не делать, тоже погибнет. Ищите свои пути." Какими- то
способами они вышли на меня, убедили, гуманности ради, девочкой заняться. Так
совпало, что в этот же период врачи с кафедры нейрохирургии Военно-медицинской
академии им. С.М. Кирова присутствовали на опытах, осуществляемых в лаборатории
теплофизики доктора технических наук Г.Н. Дульнева с целью проверки воздействия
на реципиента, отделенного от меня металлическим экраном. От моей головы и от
головы Ирины С. на общий дисплей были выведены датчики, и графики на экране
однозначно показывали, что мозг девушки начинал работать синхронно с моим во
время подачи мной тех или других мысленных сигналов, разумеется, неизвестных
ей. Медиков, докт. мед. наук А.Н. Хлуновского и канд. мед. наук В.П. Кобрина
этот опыт впечатлял, они предложили поработать для науки на их оборудовании в
более сложном режиме. Я в ответ попросил проконтролировать мою работу с Настей
(и двумя другими больными с аналогичными недугами). Таких подконтрольных
сеансов летом 1993 года состоялось четыре, и я вижу их как реальное воплощение
того лучезарного идеала, при котором работа целителя осуществляется солидарно и
под наблюдением специалистов, а точные приборы регистрируют все нюансы его
воздействия.
Колонки цифр, зигзаги графиков, цветные картинки на экране
непрерывно отражали видоизменения в мозгу, передаваемые с 19 датчиков,
прикрепленных к голове Насти. Для меня было поучительно узнать, что
функциональные улучшения в процессе работы с ее мозгом начались задолго до того,
как томограф зафиксировал уменьшение, а затем и исчезновение материального
субстрата самой опухоли. Это означает, что накопление новой, положительной
информации естественно предшествует ее конкретной реализации, что между
первоначальным энергоинформационным толчком и воплощением, конкретизацией
заданной программы располагается достаточно заметный (месяцы) временной
отрезок. Однако об этом длительном процессе (Настю летом я поселил у себя на
даче и работал с нею ежедневно) я рассказываю в данном случае исключительно
ради удивительных трех минут: я предложил оператору зафиксировать на дисплее
изменения в структуре функциональных данных после введения Насти в состояние
транса. Виктор Пантелеймонович согласился, сознание девочки мною было особой
командой отключено, и дальше я работал в обычном режиме посыла
энергоинформационного сигнала с расстояния приблизительно три метра, после чего
Настя была пробуждена. Расшифровка полученных графиков показала, что
восстановление, улучшение нарушенных функций в течение тех трех минут, что была
отключена "бетономешалка" сознания, совершалось с десятикратной, по
крайней мере, интенсивностью по сравнению с периодом бодрствования!.. Таковы
благодатные возможности работы напрямую с подсознанием, то есть с восстановлением
автоматики, осуществляемым без искажающих и сдерживающих усилий бодрствующей
мысли.
Состояние измененного сознания пациента - это область
гораздо более широкая, чем введение в гипнотическое состояние, которое есть
лишь один из частных случаев и которым я никогда не пользуюсь. Речь идет о
состоянии отрешенности от суеты, о концентрации на главном, о трансе, границы
которого располагаются в шкале от достаточно серьезного внимания к личности и
словам целителя до полной отрешенности от всего остального мира, кроме его слов
и поступков. Подобная концентрация приводит к значительному повышению эффекта
исцеляющего воздействия. Когда некоему профессору-инфарктнику и большому
скептику по отношению "ко всем этим чудесам" я, по его выбору,
показал, как быстро можно убрать облако с горизонта, он полностью поверил и в
мои действия на его сердце. Через месяц на этом сердце не осталось и следов
бывшей тяжелой травмы. Так, например, Борис Аранович рассказал, что после яркой
передачи о нем по финскому телевидению как о знаменитом целителе его личное
оздоравливающее воздействие на пациентов-финнов во время индивидуальных сеансов
заметно выросло.
