Заведующая музеем им. Кирова в Санкт-Петербурге Татьяна Сухарникова считает, что Николаев «решил умереть громко. Он сражался за этот строй, а его так обидели и даже путевку на лечение не дают. Вот он пишет наркому здравоохранения: «Прошу дать ответ до 1 июля – дадите мне путевку или нет. Мне нужна путевка в санаторию». Причем, путевку в Ленинградскую область не брал. Ему нужно было все самое лучшее. Но как безработный, он был лишен даже продуктовой карточки, семью кормила жена. И он сломался. Мысль о том, что он готовит покушение, родилась у него в августе 1934 года»
[359]
.
Хотя существует и «сексуальная» версия убийства. Согласно ей Леонид Николаев застал свою супругу и Сергея Кирова в служебном кабинете последнего, когда они предавались любовным утехам
[360]
. Ее приверженцы называют факта доказывающие ее состоятельность:
1. Убийство произошло не в коридоре, а в кабинете. Этим объясняется, почему телохранитель Борисов находился на расстоянии 15 метров от охраняемого лица и не смог помешать убийце. Согласно официальной версии в момент покушения охранник решил закурить, поэтому и отвлекся. Он сопровождал идущего по коридору Кирова, увидел дежурившего там сотрудника Ермолаева и попросил у него прикурить. Странное желание для охранника, когда нужно подождать пару минут, до того момента, когда охраняемое лицо войдет в кабинет, и тогда спокойно покурить и пообщаться с коллегой. Вот если бы во время прикуривания Киров находился в кабинете – тогда все логично.
2. «Один из охранников Кирова показал на допросе, что после выстрела они не сразу смогли открыть дверь кабинета: она была подперта телами убитого Кирова и упавшего в обморок Николаева, – рассказывает известный тележурналист Александр Борисоглебский, снявший о расследовании фильм «Смертельный треугольник». – Кроме того, пулевое отверстие в фуражке Кирова не соответствует пулевому отверстию в его черепе. То есть головной убор прострелили позже, чтобы подкрепить «коридорную» версию».
3. Мы уже упоминали о пятнах спермы на кальсонах. Александр Борисоглебский утверждает: «Жена (жертвы. – Прим. авт.) в это время была дома, на Каменноостровском проспекте. А вот Мильду Драуле допрашивали уже через несколько минут после убийства, значит, она была на месте преступления. Когда ее доставили в ОГПУ, на ней были только пальто и туфли, то есть в момент убийства она была совершенно голой»
[361]
.
Справедливости ради отметим, что не в ОГПУ, а в НКВД. Сомнительно так же, что на ней было так мало одежды. Возможно, тележурналист сделал такой вывод после прочтения учетно-приемной карточки арестованной, где было указано: «описание одежды – черное пальто». У остальных заключенных – аналогичная запись (указывалась только верхняя одежда и головные уборы)
[362]
.
Историк Алла Кириллина тоже подтверждает, что Драуле в момент убийства находилась в Смольном, но там она оказалась не ради встречи с Кировым:
«1 декабря в 18 часов в Таврическом дворце (тогда дворце Урицкого) должен был состояться партийный актив Ленинградской организации ВКП (б). И всю первую половину этого дня Киров дома работал над своим докладом.
Николаев очень хотел присутствовать на этом активе. Чтобы получить пропуск, он 1 декабря дважды приходил в Смольный. Однако пропуска ему так и не дали. В течение дня он два раза звонил на работу жене, просил ее помочь. И примерно в четверть пятого она приехала в Смольный. То ли для того, чтобы забрать домой супруга, который, говоря современным языком, за этот день успел «достать» сразу нескольких работников обкома, то ли для того, чтобы все же найти для него пропуск»
[363]
.
Мифы о палачах с Лубянки
Многие прочитавшие роман «Дети Арбата» и его продолжение поверили в миф о том, что в в результате репрессий 1937 года «палачи – садисты из НКВД» расстреляли в «подвалах Лубянки» и отправили в ГУЛАГ по разным оценкам от 10 до 20 миллионов граждан Советского Союза. А что еще ожидать от тирана Сталина? Разумеется, в отличие от автора «Архипелага ГУЛАГа» Анатолий Рыбаков не называет количество репрессированных, но своим описанием Сталина и событий 1937 года подтверждает данные сообщенные Александром Солженицыным.
Начнем с разоблачения мифа о многомиллионных жертвах политических репрессий 1937 года. Официальная статистика демонстрирует такие цифры. В 1937 году органами госбезопасности было арестовано 936 750 человек
[364]
. В том же году было осуждено 796 713 человек
[365]
. В 1938 году арестовано 638 509 человек и осуждено 558 583 человек
[366]
. В 1939 году арестовано 44 731 человек и осуждено 66 627 человек
[367]
. При этом нужно учитывать, что среди осужденных были не только репрессированные по «политическим мотивам», но, например, и те, кто пытался тайно пересечь советскую государственную границу и при задержании пограничниками оказал вооруженное сопротивление. Так же не следует забывать и о тех, кто был осужден за контрабанду или бандитизм. О том, что не все заключенные ГУЛАГа были реабилитированы в середине пятидесятых годов прошлого века, было рассказано выше.
Другой миф. Принято считать, что большинство арестованных и осужденных по политическим мотивам в 1937–1938 годах было расстреляно. Якобы арест автоматически означал расстрел. Статистика свидетельствует, что к «высшей мере социалистической защиты» (ВМСЗ) – так в официальных документах именовался расстрел, было приговорено меньше половины из всех осужденных, остальные «получили» от 25 лет «лагерей» до «высылки из СССР» (был и такой вид наказания – обычно его применяли к иностранным подданным). Так же порядка 10 000 человек в 1937–1938 годах было освобождено по решению судов и прокуратуры.
Статистика о вынесенных судебными органами приговорах в 1937–1940 годах
[368]
.
