В день 1 марта 1881 г. из числа членов кронштадтского кружка в квартире Суханова, в Петербурге, находились Завалишин и Штромберг, при бытности коих к Суханову приходила Перовская и со слезами говорила, что партия должна употребить все средства для освобождения Желябова.
Около половины того же месяца Суханов предложил морскому кружку завести гектограф, на котором были отпечатаны речь профессора Соловьева и воззвание по поводу события 1 марта. В этой работе принимали участие Завалишин, Серебряков, Разумов, Штромберг и Скворцов. Вскоре после этого Завалишин и Штромберг вместе с Грачевским и Сухановым приняли участие в очищении квартиры Веры Фигнер от находившихся в ней типографии и запаса динамита, причем первая была отвезена на квартиру Суханова, а динамит опущен в отхожее место. Остальные вещи Фигнер, заключавшиеся в революционных изданиях и разном оружии, были перевезены Сухановым и Грачевским. На другой же день, по очищении квартиры, в нее явилась полиция.
На страстной неделе того же года Суханов и Фигнер приехали в Кронштадт, причем последняя поселилась на квартире, занимавшейся Завалишиным и Штромбергом, где все время ее пребывания до 2-го дня Пасхи собирались члены морского кружка и происходило чтение разных книг и статей, указываемых и объяснявшихся Верою Фигнер; беседы с нею, по собственному сознанию членов кружка, произвели на них сильное впечатление. Так продолжалось до конца апреля, когда последовал арест Гласко и Штромберга и большинство остальных членов кружка отправились на разных судах в море.
Деятельность двух прочих военных кружков в Кронштадте, известных под именами «артиллерийского» и «пехотного», до конца 1881 года ограничивалась исключительно вербовкою новых членов путем пропаганды между военными.
Эти военные кружки не принимали деятельного участия в приготовлениях к злодеянию, совершенному 1 марта, но некоторые офицеры были посвящены в тайну цареубийственного замысла, между ними Рогачев, предупрежденный о том Желябовым. Уже тогда офицеры, члены центральной группы, пользовались служебными своими командировками для распространения преступных учений в частях войск, расположенных вне С.-Петербурга. Рогачев сознался, что в феврале 1881 г., будучи отправлен главным артиллерийским управлением по службе в Гельсингфорс, он получил от Перовской и Желябова рекомендации к разным лицам в этом городе и образовал там местный военный кружок. Из числа участников его он назвал лишь Шепелева, но можно предположить, что именно этот кружок, основанный Рогачевым, сгруппировался впоследствии около Сикорского.
После 1-го марта центральный военный кружок продолжал свою деятельность, так как произведенные тогда аресты не коснулись его членов, за исключением Суханова, Штромберга и Дегаева. Накануне ареста Суханова он предложил морскому кружку взять у него типографию и перевезти в Кронштадт, что и было исполнено Завалишиным и Штромбергом; типография была сдана на хранение Александру Прокофьеву, и впоследствии Грачевский приезжал в Кронштадт учить моряков печатному делу; эта типография впоследствии, по указанию Дегаева, переслана Прокофьевым в Одессу; в самый же день ареста Суханова, 28 апреля, Рогачев вынес из его квартиры когда-то хранившееся у Желябова имущество сообщества: разные документы, динамит, снаряды, типографские принадлежности и т. п. Отнеся эти вещи к себе, он отправился на вокзал Балтийской жел. дороги предупредить некоторых кронштадтских моряков, имевших задание в тот же день прибыть к Суханову, но опоздал к поезду и известил Штромберга об аресте Суханова в условленных выражениях по телеграфу.
Весною 1881 г. местом сходок центрального кружка служила квартира на Кирочной улице, в которой поселились Рогачев и Похитонов. Но обстоятельства не были благоприятны для пропаганды в столице. Штромберг выслан был административным порядком в Восточную Сибирь; Дегаев, выпущенный на свободу, выдержав переходный экзамен на IV курс в Институте Путей Сообщения, отправился на инженерные работы в Архангельскую губернию; Буцевич получил служебную командировку в Николаев; Рогачев поехал к месту своего служения в г. Вилькомире, где была расположена 29-я артиллерийская бригада; наконец, Дружинин оказался скомпрометированным сношениями своими с двумя матросами в Кронштадте, у которых найдены были запрещенные издания. Хотя произведенный у него обыск и не дал результатов, но он был тогда же уволен от должности экипажного адъютанта.
К тому же и наиболее выдающиеся члены руководящего террористического кружка, направлявшие центральную военную группу, вынуждены были в то время оставить С.-Петербург. Деятельность последней оживилась снова лишь по возвращении сюда в конце лета Савелия Златопольского, а вскоре затем и Дегаева. Офицеры стали опять собираться у Похитонова, переехавшего на новую квартиру по Захарьевской улице. Златопольский, как показывает Папин, в радужных красках описывал им положение сообщества. Тогда же появились и воззвания, обращенные Исполнительным комитетом «К офицерам русской армии» от 24 августа и «Ко всем казачьим войскам» от 3 сентября. В половине декабря привлечен Похитонов к дознанию о враче Мартынове, в квартире которого он был задержан, что побудило его, по освобождении из-под стражи, отстраниться на время от участия в деятельности центрального военного кружка. Члены последнего перестали сходиться у него на квартире и собрания свои перенесли в Кронштадт, в квартиру Серебрякова.
Там в конце декабря возвратившиеся в С.-Петербург Корба и Буцевич сообщили им о результатах своей пропагаторской деятельности, первая на Кавказе, а второй в Одессе и Николаеве. Известие об образовании кружков в трех армейских Пехотных полках: Мингрельском, Люблинском и Прагском (кружок морских офицеров в Николаеве возник несколько позже, а именно летом 1882 г.) – снова воскресило надежды центральной военной группы на успех и побудило ее с новым усердием возобновить свои преступные действия. Начало 1882 г. было временем ревностнейшего проявления деятельности этого сообщества для привлечения в ряды свои наибольшего числа состоявших на действительной службе офицеров. Руководимое Буцевичем, оно решило отправить специальных военных организаторов во все концы России. Составлены были шифрованные книжки со списками офицеров, считавшихся расположенными к вступлению в партию. Офицеры, уже примкнувшие к ней, снабжали организаторов рекомендациями к своим товарищам.
Одним из таких организаторов был Рогачев. Вызванный Буцевичем и заручившись двухмесячным отпуском, он в январе прибыл в С.-Петербург и, получив наставление центральной военной группы, отправился «вводить военную организацию» в Северо-Западном и Прибалтийском краях. Он поехал туда через Москву, Орел, Смоленск, Витебск, посетил Динабург, Ригу, Митаву, Либаву, Вильно и Минск.
Чтобы иметь возможность побывать во всех названных городах, он фиктивно заболел в Динабурге и, послав официальное свидетельство о болезни в 28-ю артиллерийскую бригаду, продолжал свой путь. Так как, по военным пpaвилам, заболевший офицер должен быть свидетельствуем через каждые десять дней, то ему пришлось несколько раз возвращаться в Динабург, что не представляло затруднения, ибо большая часть посещенных им местностей отстоит не более одного дня езды от Динабурга по железной дороге.
По возвращении в С.-Петербург Рогачев отдал отчет в своей поездке не общему собранию центрального военного кружка, а лишь некоторым его членам, облеченным особым доверием сообщества.
