– Рано еще включать, – сказал подполковник Занадворов. – Я пока и в бинокль все хорошо вижу. Женщина сходила к поленнице за дровами. Печь растапливать собралась.
– Замерзла, что ли? Грех мерзнуть рядом с мужем. Я вот и без жены все одно не мерзну, хотя на улице не лето…
– Мне бы твои проблемы, горячий ты наш… – вздохнул Сергей Палыч.
– А какие проблемы, командир? – поинтересовался Тихомиров. – С верхней линией нелады? Гнать их со службы, если животы жалеют и ползать не хотят!
– Мальчишка где? Уже пару часов прошло, как мы расстались. Должен был догнать…
– Я тоже про него пару раз вспоминал, – согласился майор уже совсем другим, серьезным тоном. – Заблудиться, думаю, не мог. Он эти места лучше нас знает, и карта ему не нужна. И возвращаться в село не стал бы.
– Варианты есть у кого? – прозвучал через «подснежник» общий вопрос командира.
– Самый неприятный для нас вариант, – предположил капитан Захватов, – если мы уничтожили только часть джамаата Амади Дидигова, причем не самую сильную. Уничтоженные не оказали практически никакого сопротивления. А у Амади был сильный джамаат. Трудно поверить, что против нас оказались опытные бойцы. И сейчас вторая часть джамаата пошла по этой же тропе и натолкнулась на мальчишку… «Растяжку» они могли обнаружить точно так же, как обнаружили ее мы, и потому мы не слышали их приближения. Мальчишка мог рассказать своему родственнику, если он там, сколько нас и куда мы идем…
– Он не давал нам клятвы верности, – согласился Занадворов. – Вариант принимается. Есть другие мнения?
– Есть наблюдения. А выводы делать придется сообща, – сказал старший лейтенант Шумаков. – Мне поведение женщины показалось странным.
– Выкладывай, – потребовал подполковник.
– Когда мы только на тропу вышли, к спуску, дымком попахивало. Недавно печь топили. И снова топит. Я смотрел, как она дрова брала… Больше стояла, чем брала. Понесла немного, могла бы больше…
– Женщина все же, – сказал майор Тихомиров. – Больше ей трудно.
– Нет, могла бы больше, – не согласился снайпер. – Я в прицел смотрел. Она специально мало принесла, чтобы еще раз сходить. И к поленнице боком стояла, поленья брала не глядя…
– Куда смотрела? – спросил Занадворов.
– Никуда не смотрела. Умышленно никуда не смотрела. Настолько умышленно, что сразу было заметно – она не хочет на поленницу смотреть. Или за нее…
– Что там за поленницей? – спросил подполковник и поднял бинокль. – Сильно стемнело, ничего не видно.
– Там россыпь крупных камней.
– Поленница с той стороны дома, где окон нет… – напомнил командир.
– Да. Я обратил внимание. За женщиной мог следить только раненый. Она словно боялась ему показать что-то…
– Мальчишка? – переспросил Сергей Палыч. – Но как он туда проскользнул?
– Если он знает проходы, почему бы не проскользнуть?
– Женщина что-то сама говорила?
– Она стояла спиной и ко мне, и к раненому.
– Включай тепловизор.
– Уже включал. С моей позиции ничего не видно. Если что-то и светится над камнями, то это не обязательно человек. Свечение легкое есть, но его закрывают дрова. Если дерево гнилое, оно само светится. Не берусь сказать категорично…
– Все равно включай, уже темно. Всем! Приближаемся к дому. Шиш, на всякий случай… Слышал вариант Скрипача?
– Так точно.
– Возвращайся на тропу, выбирай скалу, прикрывай нам тылы.
– Понял, командир… – вздохнул пулеметчик.
– Что вздыхаешь?
– Брюхо жалко. В эту сторону еле пролез, а теперь обратно…
– Есть меньше надо, – заметил майор Тихомиров категорично.
Старший лейтенант Заболотнов всегда отличался повышенной худощавостью и сухостью конституции. Тем не менее имел в группе самый большой аппетит, что, впрочем, не добавляло его телу ни капли жира.
– Я вообще голодовку объявляю. И отправляюсь на тропу…
– Валяй. Там голодай… На месте остается и Громобой, контролирует ситуацию и прикрывает отсюда, – подполковник отвел снайперу обычную роль. – Остальным – вперед!
* * *
– Громобой, докладывай постоянно! – потребовал Занадворов.
– Я не усну, товарищ подполковник, – отговорился снайпер. – Что докладывать, если в доме тишина и покой, словно все спят? Дверь распахнута. Никто не выходит.
– У них света нет?
– Под навесом стоит дизельный генератор. Две бочки, видимо, с соляркой… Пока не заводят. И даже печку не топят. Над трубой «светит» даже слабее, чем раньше. Остывает…
– Они могут в другую дверь выйти?
– Я сомневаюсь, что там есть другая дверь. – Снайпер тщательно осмотрел все пространство вокруг метеостанции еще в светлое время. Он знал, что ему здесь работать, а свое место работы любой снайпер предпочитает основательно изучить. Это естественный профессионализм, и без такого изучения стрелку трудно работать качественно.
– А в окна? Ты за окнами присматривать можешь?
– За окнами я смотрю, – сообщил майор Тихомиров. – Я уже в двадцати метрах. Мне весь дом хорошо видно, лучше, чем днем издали.
– Я – Скрипач, вижу человека, – доложил капитан Захватов.
– Никто не выходил, – стоял на своем снайпер.
– Вокруг дома обползает, понизу.
– С какой стороны?
– С верхней линии в сторону центра.
– Присмотрись хорошенько. Это не Хамзат?
– Похоже, он. И… Что-то у него в руках. На топор похоже.
– Блокировать его! Кто ближе?
– Я в тридцати метрах, – доложил Захватов.
– Я тоже, – подтвердил старший лейтенант Пермяков.
– С двух сторон подходите. И без шума! Не захочет отойти, «отключить»… Стесняться нечего. Только, смотрите, не изуродуйте. Что там за шум идет? Кто слышит?
– С раненым переговариваются.
– Значит, еще на месте. Чего-то ждут…
– Выходят… Один стоит в дверном проеме, всматривается в ночь.
– Скрипач! Мальчишку не подпускать!
– Не успеваю, он вперед лезет… К дому подбирается. Хочет спрятаться за ящик, за которым раненый лежит. В метре от раненого мы никак не сможем…
– Сопляк! Что ему там нужно! Все дело нам сорвет…
– Горец, – чуть не с одобрением заметил майор Тихомиров. – Ему необходимо гнев выпустить. Хочет убить того, кто его собаку застрелил, я так думаю.
– И убьет, – согласился снайпер. – Он уже на позиции удара. В метре от раненого. Его никак не блокировать. Не будем мешать. Я лучше подстрахую…
