Итак, вопрос об отмене процента может и должен ставиться лишь в том случае, если банковская (денежная) система остается в руках частных структур (ростовщиков). При государственном статусе денежно-кредитных институтов вопрос об отмене процента теряет свою актуальность.
Резюмируя, можно сказать, что наиболее эффективный способ борьбы с «перекосами» в национальном хозяйстве, вызванными ссудным процентом, на наш взгляд, является перевод всей банковской системы в государственную собственность. В этом случае процент по кредитам перестанет быть «вирусом», дестабилизирующим и убивающим хозяйство. Он будет «обезврежен», и его можно будет использовать как эффективный инструмент управления национальным хозяйством.
Вместе с тем, отрадно, что все чаще такие «крамольные» выводы приходят в головы других людей, естественно не относящихся к гильдии «профессиональных экономистов».
Вот что, в частности, пишет в статье «Нужен ли ссудный процент?»
[319]
Андрей Максон: «… противоречие ссудного процента… приводит к дефициту денежной массы у населения, к росту их долгов перед банками и, в конечном счете, к перераспределению собственности в пользу финансовой олигархии. Это обычный принцип ростовщичества, известный в древности и упоминаемый еще в библии. И, тем не менее, я не выступаю за отмену процента. Почему? Дело в том, что ссудный процент является регулятором инфляции, регулятором развития экономики. Конечно, он работает как тормоз, но и тормоз бывает необходим. Иногда нужно снижать предложение денег в рыночной экономике и ставка ЦБ может это проделать. Само же противоречие ссудного процента, приводящее к хроническому дефициту денег у населения, может быть разрешено за счет государственных расходов — деньги в экономику может вводить государство. Для этого необходимо просто вернуть государству возможность денежной эмиссии, которая сейчас исключена из-за „независимости“ центральных банков».
Единственный комментарий, который хотелось бы сделать по поводу данной цитаты: в ведении государства должна находиться не только денежная эмиссия центрального банка (наличные деньги), но также денежная эмиссия безналичных денег, осуществляемая банками второго уровня. Я их сознательно не называю «коммерческими банками», поскольку получение прибыли в виде ссудного процента не должно рассматриваться целью и критерием оценки работы таких банков. Ссудный процент в их работе — не цель, а средство обеспечения эффективного использования финансовых средств получателями кредитов.
Вывод о допустимости умеренного процента в условиях государственной денежно-кредитной системы не является умозрительным. Мы имеем перед глазами живой опыт Советского Союза, в котором была государственная банковская система. Государственные банки выдавали предприятиям народного хозяйства кредиты, взимая при этом хоть и невысокий, но все-таки процент. Взимание такого процента имело смысл. В частности, он был некоторой «прививкой» для заемщиков, которая предотвращала развитие иждивенческих настроений у предприятий и стимулировала наиболее эффективно использовать полученные средства.
Вот что по поводу платности кредита в условиях социалистической экономики сказано в Большой Советской Энциклопедии
[320]
(статья «Сущность и функции кредита»): «За пользование заемными средствами государство устанавливает в плановом порядке плату в форме процента. Размеры процентных ставок дифференцированы по отраслям народного хозяйства, по видам ссуд и по срокам их использования. Средняя процентная ставка по всем ссудам Госбанка СССР в 1975 г. — 2,2 %».
Сегодня авторы, призывающие обращаться к изучению советского опыта организации и управления в сфере хозяйства и денежного обращения, рискуют прослыть «ретроградами», «отсталыми людьми», «врагами рынка» и т. д. и т. п. Так что мой вывод о необходимости восстановления государственного статуса денежно-кредитной системы страны «профессиональными экономистами» может быть расценен как вызов идеологии mainstream.
Но для обоснования вывода о том, что эффективная экономика возможна при государственной кредитно-денежной системе и использовании умеренного процента в кредитных операциях, можно обойтись без апелляции к опыту Советского Союза. У нас перед глазами имеется живой опыт Китая. Не будем сейчас погружаться в дискуссию по поводу того, что строит Китай (капитализм или социализм). Главное, что Китай имеет банковскую систему, находящуюся преимущественно в руках государства.
Там имеется три очень крупных государственных банка, которые имеют неофициальное название «политических». Это Государственный банк развития, Экспортно-импортный банк Китая, Сельскохозяйственный банк Китая. Они осуществляют кредитование проектов, включенных в государственные программы. Имеется еще несколько крупных специализированных государственных банков, а также множество «обычных» коммерческих банках, в которых государство имеет те или иные доли (паи, акции). Из специализированных банков самым крупным является Торгово-промышленный банк Китая. По показателям активов, депозитов, чистой прибыли в 2008 году он стал крупнейшим банком в мире (хотя во многих западных рейтингах он не присутствует). Другие крупные специализированные банки: Строительный банк Китая, Банк Китая, «Цзяотун», «Чжаошан». В целом, по оценкам, 90–95 % всего банковского сектора китайской экономики находится в руках государства. В настоящее время проводится акционирование китайских банков, также ослаблены ограничения для присутствия на китайском рынке иностранных банков. Однако, по оценкам, в ближайшее время доля государства в капитале банковского сектора существенно не понизится.
Ежегодно банки всех уровней в Китае предоставляют кредиты на сотни миллиардов долларов под очень низкий процент или даже под нулевой или отрицательный процент (если брать реальную ставку, учитывающую инфляционный рост цен). Ожидается, что в 2010 году банки предоставят кредитов реальному сектору на сумму более одного триллиона долларов.
В период 1993–1996 гг. страна переживала высокую инфляцию, которая в годовом исчислении составляла 15–20 %. Тем не менее, банки выдавали кредиты предприятиям реального сектора под 10–11 % годовых, т. е. реальная процентная ставка имела даже отрицательное значение. По депозитам в эти годы банки платили 8–20 %. Почему китайская экономика выдержала этот эксперимент («мягкая посадка»)? Потому, что за счет кредитов, которые вызвали убыточность ряда китайских банков, удалось резко повысить производство товаров и увеличить поступление налогов в государственную бюджетную систему. Увеличение товарного предложения сбило инфляцию, а дополнительные бюджетные доходы позволили компенсировать убытки ряда китайских банков, которые в то время все были на 100 % государственными. Если в начале текущего десятилетия доля безнадежны.
Денежная эмиссия не привязывается к золотовалютным резервам, а привязывается к потребностям реального сектора экономики. То есть кредитование осуществляется для финансирования проектов, обеспечивающих увеличение предложения товаров и услуг. Это означает, что Китай имеет действительно суверенную денежно-кредитную систему. Показатель монетизации китайской экономики (отношение денежного агрегата М2 к ВВП) один из самых высоких в мире — 150 % (против 40 % в России)
[321]
.
