В. Бушин. Нет, я не думаю, что мое неприятие нового — это дело возраста. Не просто идет новое, идет разрушительное новое… Я очень рад созидательному новому, люблю технику. Я рад, что в магазинах сейчас все есть. Без очереди можно купить все что угодно. Я рад, что у меня есть сотовый телефон, и я всегда могу со своей дачи соединиться со всем миром. Рад, что у меня есть компьютер и Интернет. Всему этому я радуюсь…
В. Б. Я смотрю, ты такой технократический реакционер, легко в свои годы осваиваешь новейшую технику, тебе могут позавидовать даже пятидесятилетние, боящиеся дотронуться до компьютера. Куда Личутину до тебя…
В. Бушин. Я тебе расскажу такую вещь. Однажды на Рождество, которое отмечали в Кремлевском дворце, я запоздал, там был небольшой фуршетик, подхожу, стоят за столом покойный Петя Проскурин, Царство ему Небесное, Сорокин, кто-то еще. И кто-то из них говорит: вот ты, старик, молодец, много пишешь… Я отвечаю: как же, компьютер помогает. Сорокин удивляется: так ты на компьютере все пишешь? Они на меня смотрели, как на предателя… Как на национального изменника. А я помню время, когда Александр Твардовский возмущался тем, что люди печатают стихи на машинке. Это позор, профанация…. Недавно была какая-то передача, там выступал еще один, оказывается консерватор, режиссер Роман Виктюк, он тоже яростный ненавистник техники, в том числе и компьютера, и говорит: «Я хочу, чтобы между мной и листом бумаги не было ничего…» Но это невозможно. Гусиное перо — уже некое техническое приспособление. Разница только в уровне техники, и телега была техническим новшеством, а как на паровоз смотрели? К новому уровню техники надо привыкнуть. А вот к новым взаимоотношениям социальным я привыкать не хочу. Это уже не новшество, а простая колонизация великой державы. Какой тут прогресс?
В. Б. Может быть, твоя публицистическая ярость связана с типом таланта? Ты неугомонен, активен, как сказал бы Гумилев — пассионарен, вот твоей энергии и нужен постоянный публицистический выход? Может быть, ты просто критикан по натуре? Ты — вечный протестант, и такие люди нужны в обществе. Но ведь ты же, Владимир Сергеевич, вечно был чем-то недоволен и в советское время. Я же помню твои свирепые статьи против литературных начальников того, советского времени, твои выступления на писательских собраниях. Все ждали, вот сейчас Бушин резанет. Сидели на собраниях до тех пор, пока ты не выступишь. Тебя ведь и в советское время начальники недолюбливали. Потом ты так легко влился в протестную линию перестроечного времени, уже против новых властей. Если откровенно, как ты думаешь, твоя яростная непримиримая публицистика не связана с типом твоего дарования?
В. Бушин. Думаю, что не связана. Во-первых, потому, что всегда когда что-то критикую, я при этом что-то защищаю. Иногда действительно мне говорят: ты опять разнес того-то и того-то. Зачем? Но я же разнес во имя чего-то другого… Скажем, в статье о Евтушенко я защищаю Михаила Шолохова. Сейчас написал очень резкую статью о Бенедикте Сарнове, при этом защищаю Семена Михайловича Буденного, которого он оболгал. Конечно, есть такие протестующие моменты в моей публицистике, но у меня много и позитивных статей…
В. Б. Не надо оправдывать свои бичующие статьи. В этом нет ничего зазорного, в таком типе таланта. Скажем, есть великий сатирик Салтыков-Щедрин или Гоголь в «Ревизоре». Или обличительная публицистика Белинского. Твой тип творчества все-таки связан с таким бичующим, разоблачающим направлением. И слава Богу. Я могу не соглашаться с тобой в конкретных статьях, и часто, но сам тип полемиста, памфлетиста, литературного фельетониста Владимира Бушина для меня очень ценен. Прозаиков и поэтов у наемного. А Бушин у нас один…
В. Бушин. Спасибо. Но понимаешь, в чем дело все-таки. Тип типом, может, я и в других условиях полемикой все равно бы занимался. С Бондаревым ли. Или с Марковым, но очень уж ненавистна мне, и как человеку, и как писателю, политика разрушителей России. Если бы Горбачев в свое время сказал: дорогие товарищи, коммунистическая партия сыграла свою историческую роль, наступают новые времена, давайте что-то другое придумаем… И без этого хамства, без этого глумления, без поношения прошлого попробовал сделать что-то новое, как делают в Китае, к примеру, это вызвало бы лишь уважение. Ему же удалось из ЦК КПСС удалить чуть ли не 150 человек, и они ушли покорно.
Он действительно им сказал: почтенный возраст, новые задачи, вам уже не справиться. И они честно ушли. Думая, что придут молодые, продолжать их дело… А началось поношение всего и вся. Разор, глумление над армией, над партией, над прошлым. Я никогда не был безумным почитателем Ленина. Я жил при Сталине, и его ощущал как лидера. Это был мой вождь. Мой Верховный Главнокомандующий. А Ленин для меня уже был в истории. Я узнал его гораздо больше сейчас. Просто опровергая ложь на него, я много нового узнал. И он предстал передо мной в гораздо более привлекательном облике. А сколько лжи на него. Вот «Телец» сокуровский, это же ужасно. Не хочется смотреть. Или эта телепередача, в которой люди едят торт, сделанный в форме Ленина, — какое-то людоедство.
В. Б. Я часто думаю: все видят эти тотальные разрушения, эту мерзость разврата и запустения, почему же не сформировалось крепкого протестного народного движения в России? Почему, по большому счету, народ отмолчался и в 1991 году, не поддержав ГКЧП, и в 1993 году, не выйдя миллионами на улицы. Не объявив всеобщую забастовку и так далее? Вот писатели выступали с протестами громко, свою миссию, я считаю, выполнили достойно. И «Письмо к народу», и еще раньше «Письмо 74 писателей», и «Письмо 1993 года», все лучшие русские мастера — от Леонида Леонова до Георгия Свиридова подписывали…. А народ по-прежнему отмалчивался. В чем причина? Может быть, поэтому продолжаются и наши бесконечные расколы внутри патриотического движения? Ибо оно замкнуто само на себя, нет движения вширь… Возможен ли союз белых патриотов и красных патриотов, то есть людей, думающих по-разному, но любящих Россию? Возможен ли единый союз государственников?
В. Бушин. Я верю в союз во имя России белых и красных. Но ведь белые-то до сих пор агрессивны. Мы же их долгое время не трогали. Я их могу понять… В советское время много было наговорено нелепостей, несуразностей об исторической России. Всех царей изображали идиотами… Конечно, историческое прошлое надо восстанавливать, но не сейчас, когда нас настигла общая государственная беда. И не надо придумывать ложь уже о советском времени. Вот Владимир Солоухин и Астафьев пишут, что войну выиграли тем, что забросали немцев трупами… Как им не стыдно было такое писать? Я не говорю, что это невозможно просто. Я сам готов не трогать царское старое, их ценности. Как правило, я защищаюсь. Мои статьи в большинстве своем носят характер ответов. Вот вышли две книги Сарнова, возмутительные, клеветнические, антисоветские. Человек бесстыдно пляшет на костях. И я защищаю оболганных — от Семена Буденного до Павлика Морозова…. Я всегда — защитник, и не более…
В. Б. Получается, Владимир Сергеевич, по сути, ты — христианский защитник, защищаешь всех оскорбленных и униженных.
В. Бушин. Конечно, я всегда на стороне меньшинства.
