Именно с ним, и только с ним, и имело, по здравом размышлении, смысл разговаривать обо всем, что было связано с деньгами. В том числе о палестинской экономике, точнее, о ее будущем. Стояло начало второй половины 90-х годов. Осенью 1999 года Арафат должен был предъявить миру палестинское государство, согласовав с Израилем все спорные вопросы, – по крайней мере, так было записано в соглашениях, которые он подписал: времени оставалось немного. Россия не могла помочь Палестине деньгами – приближался дефолт, хотя Арафат получил от Москвы пару вертолетов для того, чтобы беспрепятственно перемещаться между сектором Газа и Иерихоном. Как следствие бывший советский подопечный списал бывшего патрона в расход и поставил на Соединенные Штаты, Норвегию, Японию и других перспективных спонсоров. Подозревать его в сентиментальности не приходилось, и избытком благодарности «Яков Моисеевич», как его именовали на дипломатическом жаргоне, не страдал. Оказанная услуга в Палестине стоила ровно столько же, сколько и во всем остальном мире, то есть ничего. Даже на открытие аэропорта в Газе российских дипломатов – единственных из тех, кто в этот момент находился в городе, не позвали. Однако советы пока выслушивались с благодарностью, квартиры дипломатов были большими, вилла дипломатической миссии в Газе красивой, встречи на официальном уровне проходили часто и кормили хозяева на этих встречах от души.
Как уже было сказано – времени для того, чтобы к моменту объявления Палестины государством построить ее экономику, оставалось немного. По крайней мере, именно это предполагали наивные люди, полагавшие, что объявленные и гарантированные «коспонсорами мирного процесса» сроки что-то значат. Палестину создавали в едином порыве и по льготному тарифу. Пожалуй, ни одно государство в мире не рождалось в таких благоприятных условиях. Главными инициаторами выступали основные противники ООП – израильтяне, наивно полагавшие, что за это Арафат им будет благодарен и станет вести себя конвенционально. Отставной руководитель Шабака Йоси Гиноссар, отправленный в свое время в отставку за то, что в ходе очередного захвата очередных террористов отправил их «в расход» на месте, отвечал за интимные вопросы отношений с руководством ПНА, был деловым партнером Раджуба по чрезвычайно прибыльному казино в Иерихоне и лично переводил деньги на персональные счета Арафата в банке «Апоалим» – вплоть до второй интифады, в разгар которой скоропостижно скончался – по официальной версии от рака. Спонсоры стояли в очереди. Политическая и экономическая поддержка на всех уровнях была гарантирована. Бывших террористов принимали как будущих партнеров и коллег, да они для лидеров израильского левого лагеря и были партнерами и коллегами. Разумеется, были пессимисты, были скептики, да и отдельные тревожные звоночки раздавались, но кто слушает Кассандру, когда лев вот-вот возляжет с агнцем? Так что вопросы экономики, экологии, рабочих мест, инфраструктуры и прочих материй, столь необходимых образцово-показательному государству, которым должна была стать к юбилейному двухтысячному году Палестина, казались актуальными как никогда.
Ближневосточный саммит 1995 года, проходивший в столице Иордании Аммане, обогатил автора почти центнером проектов, большая часть которых так или иначе была связана с будущим палестинского государства. Правда, через несколько дней после его окончания израильский премьер-министр Ицхак Рабин был застрелен, то ли убийцей-одиночкой Игалем Амиром, как гласила официальная версия, то ли участниками заговора спецслужб, использовавшими Амира для прикрытия. Автору последнее кажется куда более похожим на правду. Его собственные контакты с будущим официальным мучеником израильского левого лагеря на иорданском саммите показали, что тот был крайне разочарован происходившим и понимал, что его используют, причем Арафат и Перес раздражали его в равной мере. Рабин вполне созрел для того, чтобы встать на пути безудержных уступок палестинскому руководству, которых требовал его давний соперник и недоброжелатель, глава израильского МИДа Шимон Перес, и осложнить «мирный процесс». Однако Рабин Рабином, а Палестина Палестиной. Покойного оплакали, а выигравший выборы Биньямин Нетаньяху, став премьер-министром, отбиваясь и отмываясь от обвинений со стороны левых, отказался от своих обязательств избирателям в пользу миротворчества, дав Арафату очередной столь необходимый тому карт-бланш. Время поджимало – сроков объявления палестинского государства никто не отменял.
Опыт десятилетий масштабных строек и прочих экономических проектов, не слишком востребованный в охваченной переменами России, мог пригодиться в реализации проекта создания палестинского государства. Тем более что множество палестинских специалистов получили высшее образование в СССР, а сотни тысяч их советских коллег эмигрировали в начале 90-х годов в Израиль. Конфликт израильтян с арабами для них был чем-то из другой жизни, личной неприязни к ним они не имели, а палестинцы, говорившие по-русски, могли рассчитывать с их стороны на взаимопонимание не меньшее, чем марокканские евреи или ортодоксы. Теоретически все выглядело великолепно. Осталось договориться с руководством и запустить процесс. Именно этим и предстояло заниматься на встрече, которую с благословения и по рекомендации Махмуда Аббаса организовал с Мухаммедом Рашидом великолепный профессионал и замечательный дипломат Владимир Рыбаков. К тому моменту автор знал как свои пять пальцев весь еврейский мир, был вхож в российские верхи и западную элиту, по рекомендации МИДа наладил добрые отношения с Аббасом и его семьей, основал собственную корпорацию и институт, сохранил оптимизм и веру в человечество, заработал изрядное количество денег и располагал более чем столетним семейным опытом строительства металлургических заводов, военно-морских баз и прочих хозяйственных объектов. Пост председателя совета директоров Российского еврейского конгресса, в который вошли все отечественные олигархи еврейского происхождения, кроме стоявшего от всех особняком Бориса Березовского, позволял рассчитывать, в случае достижения договоренности с палестинскими властями об участии России в создании новой палестинской экономики, на связи и ресурсы этой, не последней в стране, организации. В общем, на первый взгляд уравнение решалось элементарно. Как оказалось – только на первый взгляд.
Встреча, изначально назначенная в Иерихоне, где как раз проходило заседание палестинского правительства, в назначенном месте в назначенное время не состоялась. Сорвалась она по объективным причинам: в дверном проеме, за которым проходило заседание, хорошо виден был Ясир Арафат в неизменном оливковом френче. Раис, как всегда небритый, маленький, с выпученными больше обычного грустными еврейскими глазами, страшно кричал и размахивал пистолетом. Размахивал он им под носом потенциального визави, из чего можно было сделать вывод: вовремя тот не освободится. Свободно владевший арабским Рыбаков послушал, задал наводящий вопрос сопровождающему и твердо сказал: «Поехали, тут надолго». Попытка узнать, куда именно надо ехать, была излишней по определению. Вокруг было много хорошо вооруженных людей, обстановка в зале накалялась, на улице темнело, и куда бы ни уехал из этого сумасшедшего дома, где на глазах творилась история, лендровер с российскими дипломатическими номерами, хуже быть уже не могло. Как выяснилось по дороге, вероятность встречи с финансовым советником была все же больше, чем его шансы получить пулю в лоб. Вопрос, столь экспрессивно поставленный перед ним руководством, стоял всего о трех миллионах долларов, которые куда-то делись и к кому надо не дошли. Дело житейское.
