Три года назад от нас ушёл выдающийся отечественный математик Виктор Игоревич Арнольд, последний гений советской эпохи. В скорбные дни 2010-го в журнале «Лехаим» (№ 7 (219) Михаил Майков писал следующее:
«С 1993 года Арнольд преподавал в Университете Париж-Дофин, но при этом постоянно издевался над французской системой математического образования с ее предельно узкой специализацией, высоким уровнем абстракции, аксиоматически-дедуктивным методом и принципиальным отсутствием интереса к поверке теории практикой. Он состоял иностранным членом всех крупнейших академий мира, но, будучи приглашен в Папскую академию наук, отверг предложение — из-за несогласия с отказом Ватикана реабилитировать Джордано Бруно.
Однако никакие, сколь угодно эксцентрические, поступки не могли сказаться на его репутации. Арнольд был самым цитируемым российским ученым и одним из наиболее цитируемых математиков мира. Коллеги в один голос называли его «гением» и «самым великим математиком современности», констатируя, что он оставался «одним из немногих современных ученых, которые воспринимали математику в целом, не разбивая ее на отдельные части, а видя взаимосвязи между самыми далекими областями». Математик-универсал, он внес огромный вклад в топологию, теорию особенностей и исследование гладких отображений. Он придал «теории катастроф» научное оформление и способствовал выделению симплектической геометрии в отдельную дисциплину. Его имя носит множество математических понятий: диффузия Арнольда, языки Арнольда, спектральная последовательность Арнольда…
Но все же самый невероятный факт его и без того удивительной биографии не связан с математикой. В 1998 году Арнольд опубликовал статью, где доказывал, что эпиграф к «Евгению Онегину», традиционно считавшийся пушкинской мистификацией, на самом деле восходит к «Опасным связям» Шодерло де Лакло, — и это сближение было признано ревнивыми профессионалами «остроумным и убедительным».
Действительно, более века над проблемой бились лучшие гуманитарии — пушкинисты, а математик, несмотря на скепсис, обнаружил эти французские мотивы, и вовсе случайно. Дело в том, что его математический мозг обладал способностью улавливать весьма далёкие ассоциативные связи между, казалось бы, разными вещами. Математическое творчество спровоцировало уникальное восприятие искусства.
Мощь ассоциативного мышления является свидетельством сильного интеллекта, вопреки шаблонам измерителей IQ, подходящим со своей короткой линейкой к одной из граней всей умственной деятельности, и далеко не самой главной грани.
Автор полагает, что даже незаслуженно забытая старая детская игра в ассоциации, ещё может сослужить неплохую службу молодому поколению, если его представители реально заинтересованы в развитии ума, а не ног, лап и хвостов.
Воспитание для общества
Вернёмся, однако, к проблемам воспитания мышления, обучения интеллектуальному творчеству, развития способностей. Почему этим вопросам необходимо уделять такое внимание? Напомним ещё раз: потому что любая культура и любое общество есть объединение индивидуумов. Будущая жизнь этого объединения определяется уровнем развития каждой личности. Даже в стаях орангутангов существуют определённые основы воспитания культуры труда и общения, методы передачи опыта и знаний о жизни и природе подрастающему поколению. Так что, пожалуй, не только ссылки на античные времена убеждают нас в необходимости со всей серьезностью подойти к этим проблемам.
Безусловно, различие в методиках и принципах воспитания и развития интеллекта и личности существует и обусловлено различием в целях. Спартанское воспитание ставило цель создать в первую очередь профессионально подготовленного «к труду и обороне» члена общества. Так же (но по иной причине) высоко ценя и непрерывно совершенствуя физические качества, древнеиндийская цивилизация больше апеллировала к духовным качествам личности. Какова иерархия ценностей в обществе, такова и структура образования и воспитания его членов.
Можно, наверное, согласиться — хотя и с оговорками — с тезисом: воспитание важнее наследственности. Формирование личности, её души и интеллекта, определяется средой, пожалуй, в большей степени, чем генами. Именно такого рода примеры даёт и литература (Маугли), и жизнь (известен случай: две маленькие девочки — Амала и Камала — «воспитывались» дикими зверями в течение нескольких лет, а после возвращения к людям приспособиться так и не смогли и прожили очень недолго).
Возможно, такого типа пример — и судьба родившейся и выросшей вдали от общества и цивилизации Агафьи Лыковой, последней из семьи староверов, укрывшихся от мира в сибирской тайге. При более-менее нормальной наследственности она, похоже, не набрала необходимый для жизни в городском обществе уровень знаний. Хотя «цивилизованный» человек, избалованный достижениями прогресса, уже не обладает теми навыками выживания в природной среде, каковые сохранились у обитателей этого таёжного тупика, а находится в полнейшей зависимости от «благ…».
Хотя, разумеется, чем шире становится круг нашего знания, тем обширнее вокруг область нашего незнания. Незнание — классический источник творчества детей. Если вам неизвестны обычные подходы, стандартные решения, общепризнанные концепции, вы можете подойти к решению проблемы с неожиданной стороны. Кроме того, если вы не закрепощены знанием всех преград и ограничений, то можете найти способ сделать даже то, чего «сделать нельзя».
Бигуди № 25
Вот как раз вполне школьная задачка. Вставьте в записанное выражение одно и то же число два раза, чтобы равенство 6:6 = 6 стало верным. Не забывайте, что степени бывают не только научные!37
В институте или университете происходит ориентация на взрослую личность, которая в первую очередь получает определенную сумму профессиональных знаний и навыков. Вот тут как раз и теряется возможность интеллектуально развить эту самую личность, дать шанс для творческого самовыражения. Особенно в ситуации, когда каждый человек имеет возможность пользоваться нашей общевидовой памятью — запасом знаний всей цивилизации.
Для серьёзной творческой деятельности нужна с каждым годом всё более длительная и дорогостоящая подготовка. Количество сведений, накопленных науками, непрерывно растёт. Требуется и новый уровень образования, и более высокий уровень преподавания. Дело не только в постоянном обновлении учебников — необходим иной взгляд на образование в целом. Оно должно стать обучением не только знаниям, но и — главным образом — творчеству.
Безусловно, обучение — процесс, который можно продолжать совершенствовать. Это и происходит там, где осознают: имеющееся современное образование — не фабрика, повышающая эффективность труда путём разделения времени обучения на трудовое и полезное. Когда-то такое обучение ввёл на своих заводах Генри Форд. Но почему этот же метод должен быть пригоден для любого обучения? Тот, кто должен в первую очередь учить думать, не мастер на фабрике. «Фабричный» способ обучения приводит лишь к тому, что главным критерием хорошей успеваемости становится правильный ответ. Не смысл, не понимание, не творческий подход. Только механическое извлечение сведений из памяти.
