Словом, доля расходов на разработку в цене товара должна быть ниже цены обхода запретов копирования. Отсюда и необходимость выпуска достаточного числа экземпляров нового изделия. А значит - порог населённости рынка.
Между тем нынешняя версия «интеллектуальной собственности» - далеко не единственная возможная. История накопила множество иных способов вознаграждения творцов. В частности, в советское время любой желающий мог наладить производство чужих разработок на тех же условиях, что и собственных. Но при этом обязан выплачивать разработчику определённую государством долю своей экономической выгоды.
Разработчику такая схема удобнее охоты за нелегальными копировщиками. Да и копировщикам разумная плата проще совмещения незначительной дополнительной выгоды со значительными неудобствами подпольной деятельности. Её можно рассматривать как страховку: первоначальный разработчик берёт на себя все риски, связанные с возможной неудачей, и копировщикам достаётся гарантированно востребованный продукт.
Правда, в советские времена дело осложнялось политическими соображениями. Например, в 1970-80-е годы авторское вознаграждение за изобретение не могло превышать 20 ООО рублей (по тогдашнему официальному курсу - около 20 кг золота, реально - раз в десять меньше), причём независимо от числа соавторов. А некоторые направления творчества порою объявляли вовсе неблагонадёжными. Но в целом система оплаты творческой деятельности работала надёжно. И любым авторам было выгодно воспроизведение их творений в любом уголке страны, любыми производителями.
Не располагаю достаточными сведениями для точного расчёта выгодности советской системы поощрения творчества по сравнению с нынешней. Но в целом очевидно: возврат к советскому опыту в этой сфере заметно понижает порог окупаемости новых разработок. Не исключено даже, что промышленность РФ в этом случае могла бы не нуждаться во всём рынке былого Союза.
Правда, КПД любой системы меньше единицы. Так что надёжнее и воссоединять нашу родную страну, и в полной мере использовать опыт эпохи самого быстрого в нашей истории промышленного (и востребованного промышленностью научного) развития. Мы уже достаточно долго прожили при новом порядке, чтобы научиться выбирать лучшее из старого.
© 2012.05.29. Впервые опубликовано в «Бизнес-журнале»
Косвенные капиталовложения
Образование и здравоохранение жизненно необходимы бизнесу
Толчком для этой статьи послужила новость, мелькнувшая на телеэкранах в апреле 2012-го. Министерство здравоохранения и социального развития распорядилось закрыть хирургическое отделение в уникальном санатории для детей с разнообразными поражениями опорно-двигательного аппарата и сократить до 21 дня допустимый срок пребывания гам. Мол, санаторий должен оздоровлять, а оперировать надлежит в специально приспособленной больнице, и если на оздоровление требуется более грех недель, то опять же надлежит проводить полноценные лечебные действия в специальной больнице.
Не понаслышке знаю: в советское время - как ныне велено думать, куда сильнее нынешнего заформализованное, - таких ограничений не было. Мой брат Владимир (в отличие от меня, умный) немалую долю здравомыслия накопил как раз в детстве, проведенном в основном в санаториях. От бабушки по отцовской линии Любови Ефимовны - одной из виднейших фтизиатров Одессы, долгое время бывшей главным врачом крупнейшего в регионе туберкулёзного санатория № 6 «Аркадия», мы оба изрядно нахватались палочек Коха. Брат в первые несколько лет жизни сидел на диете из-за младенческого расстройства пищеварения. Потому был куда слабее меня. Зараза размножилась в нём до уровня интоксикации - явно выраженного воздействия веществ, выделяемых микробами, на организм. Во избежание дальнейшего развития процесса ему пришлось провести в детских туберкулёзных санаториях в общей сложности лет восемь, появляясь дома примерно на 2-3 месяца в году. Перерывы между этими появлениями были куда больше трёх недель.
Тем, у кого туберкулёзный процесс зашёл достаточно далеко, приходилось безвылазно сидеть (а то и лежать) в санаториях годами. Многих там же лечили хирургически: некоторые последствия этой тяжелейшей болезни (не вполне искоренённой даже в советское время, а нынче разрастающейся до уровня, привычного пару веков назад) не устранить консервативно.
Были в детских санаториях и собственные школы (а в санаториях для людей постарше - если не вузы, то по меньшей мере условия для удобства заочного обучения). Не оставлять же больного неучем!
К тяжёлым болезням нужен системный, комплексный подход: и предельно интенсивное лечение, и оздоровление климатом и режимом дня, и поддержание умственного и душевного благополучия... Если в министерстве этого не понимают - значит, не только ныне заменённые руководители, но и все причастные к злосчастному решению судьбы санатория доказали свою полную профессиональную непригодность.
Но решение принято согласно нынешней логике так называемого эффективного менеджера, предписывающей узкую специализацию с избавлением от всего, что самому менеджеру (как правило, знающему только финансовую, но не технологическую сторону управляемого им дела) кажется непрофильным. Представление о синергии - дополнительной выгоде от взаимодействия взаимосвязанных процессов - вытравлено из расхожих курсов хозяйствования столь старательно, что даже многие люди, по опыту советских времён знакомые с тогдашними методами повышения эффективности, сейчас свято веруют в благотворность разрезания цельной структуры на мелкие клочья. Выпускникам же нынешних рассадников либертарианства, не замутнённого разумом, чаще всего просто не под силу охватить своим умом все технологические подробности: расчленение хозяйства на клочья, связанные только формализованными договорами, оказывается для них единственным способом управлять хоть как-то хоть чем-то. Предприятия и организации упрощаются до интеллектуального уровня управленцев (вместо доведения интеллекта управленцев до уровня, требуемого реальной сложностью самих управляемых процессов) независимо от неизбежного ухудшения той самой эффективности, ради которой затеяно само обучение менеджеров.
Эффективные менеджеры давно стали одной из главных угроз благополучию вверенных им бизнесов - значит, и их хозяев. Вот и министерство здравоохранения и социального развития (и - судя по предыдущей деятельности ведомств, объединённых в нём, а ныне вновь разделённых - большинство лиц, принимающих решения в обеих этих жизненно важных сферах) причинило неоспоримый ущерб конечному владельцу вверенного ему санатория - народу России. А значит, каждому из нас как члену народа. Сколь не выспренне звучит это в нынешнее время бурной пропаганды индивидуализма.
Впрочем, даже в рамках индивидуализма легко проследить цепочку причин и следствий, по которой управленческие решения государственных ведомств социальной сферы вредят даже частным предпринимателям, чьё благо ныне господствующая либеральная и либертарианская пропаганда провозглашает главной целью общества.
Что бы ни рассказывали древние (и подражающие им новомодные) теоретики о равноправном соучастии в производстве трёх факторов - земли (то есть природных ресурсов), труда и капитала, первоочередным из них остаётся труд. Только он связывает остальные два фактора между собою. Только он создаёт нечто новое - количественно (рутинный) и качественно (творческий). Всё развитие и процветание человечества в конечном счёте обусловлено тем, что человек способен сделать больше, чем съесть. Эта разница - прибавочный продукт (или в денежной форме - прибавочная стоимость) - была источником всех богатств за тысячелетия до Карла Хайнриховича Маркса и останется источником всех богатств тысячелетия после Маркса.
