О стратегической роли моральных возможностей в военном деле выразительно сказал ВЫДАЮЩИЙСЯ военный историк и теоретик стратегии Бэзил Хенри Бромлич Лидделл-Харт в своём главном труде (Лиддел Гарт Б. Х. Стратегия непрямых действий. – М.: Иностранная литература, 1957
[52]
): «… стратегия должна выявить и отмобилизовать экономические и людские ресурсы страны или группы стран, чтобы обеспечить действия вооружённых сил. То же самое относится и к моральным возможностям, ибо воспитание у народа высоких моральных качеств часто является настолько же важным, как и обладание материальными средствами борьбы. Большая стратегия должна также регулировать распределение сил и средств между сухопутными, морскими и военно-воздушными силами, а также между вооружёнными силами в целом и промышленностью. Военная мощь является только одним из средств большой стратегии, которая в целях ослабления воли противника к сопротивлению должна принимать во внимание и использовать всю силу и мощь финансового, дипломатического, коммерческого и, не последнего по важности, идеологического давления. Хорошим аргументом являются и меч, и броня. Подобным же образом смелые действия в войне могут оказаться наиболее эффективным средством ослабления воли противника к сопротивлению и поднятия морального духа своих войск. Если военная стратегия ограничивается рассмотрением вопросов, связанных с войной, то большая стратегия занимается вопросами, связанными не только с войной, но и с последующим миром. Большая стратегия должна не только сочетать различные средства войны, но и обеспечить такое их использование, чтобы избежать ущерба для будущего мира – его безопасности и процветания. Недовольство обеих враждующих сторон послевоенным устройством, характерное для большинства войн, наводит на мысль о том, что в отличие от стратегии сущность большой стратегии большей частью является terra incognita и нуждается в дальнейшем изучении и развитии. Цель войны – добиться лучшего состояния мира, хотя бы только с вашей точки зрения. Поэтому при ведении войны важно постоянно помнить о тех целях, которых вы желаете достигнуть после войны. Эту истину, лежащую в основе определения Клаузевицем войны как продолжения политики другими средствами, т. е. продолжения этой политики в течение всей войны и даже в мирное время, никогда нельзя забывать. Государство, которое растрачивает свои силы до полного истощения, делает несостоятельной свою собственную политику и ухудшает перспективы на будущее».
Замысел Джугашвили расшифровал разве что великий драматург и остроумец Шоу. Он сказал: «Вы удивительная страна! Даже трагедию вы ухитрились превратить во всенародный триумф».
ПРЕДВОЕННЫЕ МАНЁВРЫ
Сегодня принято обвинять СССР в договоре с Германией от 23-го августа 1939-го: мол, соглашение развязало Германии руки для агрессии. Но именно СССР сразу после прихода к власти национальной социалистической немецкой рабочей партии занялся строительством общеевропейской системы коллективной безопасности, позволяющей предотвратить любые агрессивные действия. Разрушила эту систему прежде всего Великобритания: ей необходимо было очередной раз в истории создать на европейском континенте противовес Франции, оставшейся без видимых противников после Первой Мировой войны.
Последним шагом этого разрушения стало Мюнхенское соглашение 30-го сентября 1938-го. Франция под британским давлением отказалась от союзнических обязательств по отношению к Чехословакии. СССР подтвердил готовность исполнить свои обязательства о помощи, но чехословацкие власти под англо-французским давлением отказались от любых попыток спастись. Вскоре Чехословакия распалась. Германия принудила Словакию к союзу и оккупировала всю Чехию. Тем самым она получила в своё распоряжение не только изрядный экономический потенциал, но и первоклассную военную промышленность, включая изобретательные конструкторские кадры и рабочих высшей квалификации. До конца Второй Мировой чешские заводы дали Германии почти весь парк самоходных орудий, многие тысячи самолётов и моторов, прекрасное стрелковое оружие и многое другое, чего в сумме хватило бы на полный разгром практически всей континентальной Европы.
Даже после этого явного предательства СССР продолжил борьбу за коллективную безопасность. Переговоры с Великобританией и Францией тянулись несколько месяцев. Но наши «партнёры по переговорам» не только цеплялись за каждую возможность ничего не делать, но и не пытались изменить позицию Польши, решительно отвергающей любую возможность военного сотрудничества с нами, так что советские войска просто не смогли бы противостоять Германии до полного разгрома ею самой Польши. Последней каплей в чаше терпения советского руководства стало отсутствие у западных военных делегаций полномочий на заключение каких бы то ни было обязывающих соглашений.
В то же время сам по себе договор о ненападении вполне соответствовал тогдашней мировой политической практике. Например, та же Польша заключила такой же договор с Германией пятью годами ранее (и Германия официально расторгла его ещё за полгода до нападения на Польшу).
Правда, утверждают: мол, договор сопровождался секретным соглашением о разделе Восточной Европы. Но и это было в ту эпоху общепринято. Секретные разделы есть едва ли не в каждом договоре с древнейших времён и по меньшей мере до конца Второй Мировой. Корзина для грязного белья – необходимый бытовой атрибут любого дома и любого правительства. В архивах секретных ведомств той же Великобритании то и дело – по мере завершения почти вековых сроков сохранения тайны – всплывают вещи пострашнее.
Более того, даже опубликованный текст секретного приложения не содержит ничего формально предосудительного, а только указывает, в каких пределах каждая из договаривающихся сторон намерена не влиять на другую. Если бы не сама Вторая Мировая, он так и остался бы одним из бесчисленного множества примеров заботы государств о предотвращении конфликтов между собою.
Западная граница СССР, соответствующая секретному приложению, довольно точно соответствует естественным этническим границам вроде той же линии Кёрзона, отделяющей земли с преобладанием польского населения от земель с преобладанием русского (в 1919-м, когда министр иностранных дел Великобритании Джордж Натаниэл Алфредович Кёрзон предложил этот принцип проведения русско-польской границы, ещё никто всерьёз не считал белорусов и украинцев отдельными от остальных русских). Более того, эта граница оптимальна и в военном отношении. Военный министр Российской империи Алексей Николаевич Куропаткин, отправленный в отставку за неудачное проведение японской кампании (его план был разумен в чисто военном отношении, но совершенно не учитывал политическую обстановку в России, а потому спровоцировал революцию), занялся исследованием общего и военного состояния страны. В 1910-м году он выпустил трёхтомник «Задачи русской армии», где помимо прочего исследовал защитимость российских границ. По его расчётам оптимальной оказалась именно та граница, какая в основном сформировалась у СССР к началу Великой Отечественной войны и окончательно утверждена переговорами в Ялте 4-11 февраля 1945-го.
