Важность самого развития техники тоже трудно переоценить. Вспомним хотя бы, как изменил всю мировую экономику и политику первый трансатлантический телеграфный кабель: нам, избалованным повсеместной доступностью Интернета, трудно даже представить, как велись дела в эпоху, когда сообщение с берега на берег Атлантики шло пару недель. Между тем этот кабель стал средоточием многих достижений тогдашней науки и техники. Сама прокладка проводов под водой стала возможна, только когда Вернер фон Сименс изобрёл технологичный способ обёртывания их изоляцией на основе гуттаперчи — клейкой родственницы каучука (с этого же начался и сам концерн, по сей день занимающий ведущие позиции на многих направлениях электротехники и энергетики). Но телеграфные импульсы в сверхдлинном кабеле размывались: для передачи каждой точки и тире приходилось по нескольку секунд ждать затухания предыдущего импульса. Великий физик Уильям Томсон (за свои разнообразные заслуги удостоенный титула лорда Келвина) выяснил причину этого размывания и предложил в дополнение к индуктивности кабеля и ёмкости кабельной изоляции ввести балансировочные элементы, обеспечивающие оптимальное соотношение этих характеристик. К сожалению, несколько десятилетий американской бурной рекламы всепобеждающей практичности затушевали мировой опыт, доказывающий: нет ничего практичнее хорошей теории.
Конечно, от крупных теоретических достижений (вроде недавнего громадного цивилизационного прорыва — открытия бозона Хиггса на Большом адронном коллайдере) до практического применения порою проходят десятилетия. Но в данном случае применение теории вполне очевидно. Программа-минимум — высоковольтная ЛЭП постоянного тока — и тем более программа-максимум — сверхпроводящий кабель большой мощности — позволит очень серьёзно скрепить всю Евразию. А необходимые для этого способы международной организации научных исследований и технических разработок положительно скажутся на развитии европейской цивилизации в целом.
Заодно можно решить и украинский вопрос, и избежать многих подобных иезуитских ходов заокеанской политики, обеспечивая Евразии в целом и Европе в частности подлинную независимость. Дело не только в научном потенциале Украины, хотя он ещё далеко не утерян в постсоветское время и будет востребован в ходе предстоящих исследований. Куда важнее, что проект международного значения — и сам энергоцентр, и ЛЭП — можно и нужно сделать экстерриториальным, закрепив этот статус международными соглашениями. Тогда никакие потрясения в отдельно взятой стране вряд ли смогут помешать работе системы в целом — значит, меньше будет и желания потрясать страну.
Как видим, технические решения могут повлечь значимые политические последствия. К сожалению, среди наших нынешних политиков мало представителей точных наук и инженерного дела. А жаль: насколько можно судить по обширному опыту, человеку с такими навыками куда легче освоить гуманитарные занятия и общественные науки, чем чистому гуманитарию.
Кстати, Сталин, имевший гуманитарное образование (из духовной семинарии он ушёл на последнем курсе по политическим причинам, а до того занимался в ней вполне успешно), впоследствии глубоко погрузился в научные и инженерные разработки того времени. Многие специалисты признали: он ориентируется в их деятельности достаточно профессионально. Для этого он не только читал множество трудов по актуальным проблемам науки и техники, но и часто неформально общался со специалистами самого разного профиля. Например, авиаконструктор Ильюшин прожил на его даче неделю, и еженощно примерно с часу (когда Сталин возвращался из Кремля) до четырёх утра они обсуждали вопросы организации авиастроения.
Не западом единым
Евразия не кончается на Урале, Каспии, даже Арале. В сущности, вся Европа — всего лишь полуостров азиатского материка. Восточное направление контактов для нас не менее — а в перспективе даже более — важно, чем западное.
В своей предыдущей работе «Острая стратегическая недостаточность» мы подчёркивали, что не должны становиться зависимыми от Китая. В результате шарахания, направленного на то, чтобы избежать зависимости от Европы и США, мы рискуем впасть в другую крайность: из огня да в полымя. А китайских лоббистов скопилось предостаточно на всех этажах российского общества.
Мы относимся к Китаю с большим уважением. Это действительно хороший партнёр. Но есть грань между партнёрством и вассалитетом. Поэтому, как говорится, «не кладите все яйца в одну мошонку».
Эти предостережения не новы и принадлежат не только нам. В российской власти многие относятся к ним всерьёз. В частности, как только в мае 2014-го был подписан контракт на поставку газа в Китай, немедленно начались переговоры с Индией о том, что продукция планируемых сейчас северных заводов по сжижению природного газа будет поставляться морем именно в Индию.
Правда, транспортировка сжиженного газа требует постоянных энергозатрат на его охлаждение, так что в целом он всегда будет дороже газа, поставленного по трубам (что указывает: обещания США снабдить Старый Свет своим сланцевым газом — всего лишь самореклама). Но сухой путь из РФ в Индию пролегает не только через горы и пустыни, но ещё и через взрывоопасный Афганистан. Впрочем, там даже самые бешеные фанатики на своей шкуре поняли, чем американцы отличаются от русских, так что в принципе не исключено, что после вывода оттуда американских войн РФ сможет договориться о прокладке газопровода — пусть и по землям, контролируемым талибами. Но пока на это можно лишь надеяться, но не рассчитывать.
Китай нынче — ещё и мастерская мира: там готовы дёшево и быстро воплотить в металле и кристалле чуть ли не любую сколь угодно сложную разработку. Это уже привело к серьёзным осложнениям, например, в США: изрядная доля американского производства переведена в Китай, и былые работники сейчас сидят на пособиях, в лучшем случае замаскированных под оплату заведомо не востребованной деятельности. У нас тоже есть сходные проблемы. Многие передовые образцы нашего вооружения Китай купил в единичных экземплярах — и наладил производство, хотя и ухудшенных, зато довольно дешёвых копий. Более того, в лихие 90-е мы за бесценок сдали Китаю почти всю советскую космическую программу, продали наши авианосцы, где некоторые технические решения были эффективнее американских…
Нельзя полностью залезть в пасть дракона и надеяться просто переночевать там: скорее всего съест. Надо найти на востоке нескольких партнёров.
Мы в первую очередь предлагаем использовать встречное движение — японское. Недавно один из влиятельнейших японских психологов предложил посредничество своей страны в объяснении западной цивилизации — ни больше ни меньше — естественности принадлежности Крыма России. Есть там трезвые голоса и в отношении проблемы, в значительной мере порождённой всё теми же США — курильской
[23]
. Конечно, сами южные Курилы очень привлекательны — но не могут перевесить складывающегося под давлением Китая неблагоприятного для Японии расклада сил в Юго-Восточной Азии. Вспомним хотя бы односторонние — без оглядки на сопредельные страны — китайские нефтяные разработки на шельфе Вьетнама.
