Деревни, села, скирды сена и соломы, все запасы сжигались в этот период войны отступающей русской армией. В стороне, в местах, лежащих подальше от столбовой дороги отступления, французы находили, к великой своей радости, и скот, и дома, и жителей. За Смоленском, в Пологом, 24 августа корпус Евгения Богарне увидел «совсем необычайное событие в окрестностях Прудищ — пасущийся на полях скот, деревенских жителей, дома, оставшиеся в стороне от движения войск и, следовательно, уцелевшие». Офицеры и солдаты были отправлены к местным жителям, чтобы «в мирных выражениях попросить у них пищи на сегодня и несколько голов рогатого скота». Все обошлось благополучно, и солдаты «хорошо отдохнули».
17 августа князь Волконский привез Александру I тревожное письмо от графа Шувалова, написанное из армии еще 12 августа, то есть до падения Смоленска: «Если ваше величество не даст обеим армиям одного начальника, то я удостоверяю своей честью и совестью, что все может быть потеряно безнадежно... Армия недовольна до того, что и солдат ропщет, армия не питает никакого доверия к начальнику, который ею командует...
Генерал Барклай и князь Бафатион очень плохо уживаются, последний справедливо недоволен. Грабеж производится с величайшей наглостью... Неприятель свободно снимает жатву, и его продовольствие обеспечено».
Ермолов хорош, но при таком начальнике ничем помочь не может: «Нужен другой начальник, один над обеими армиями, и нужно, чтобы ваше величество назначили его, не теряя ни минуты, иначе Россия погибла»
[147]
.
Александр решился. В тот же день, 5(17) августа, собрался комитет, составленный по повелению Александра из председателя Государственного совета Салтыкова, генерала Вязмитинова, Лопухина, Кочубея, Балашова и Аракчеева. Рассмотрев рапорты Барклая, Бафатиона и других лиц, комитет приступил к обсуждению вопроса о новом главнокомандующем. Вопрос был щекотливый. Не только дворянство обеих столиц, но и в армии, и даже в солдатской армейской массе давно говорили о Кутузове. Но все члены комитета знали, что царь терпеть не может Кутузова и Кутузов отвечает ему взаимностью.
С семи часов вечера до половины одиннадцатого эти царедворцы никак не могли решиться поднести государю императору необходимую пилюлю. Наконец решились и подали царю протокол: «После сего рассуждая, что назначение общего главнокомандующего армиями должно быть основано: во-первых, на известных опытах в военном искусстве, отличных талантах, на доверии общем, а равно и на самом старшинстве, почему единогласно убеждаются предложить к сему избранию генерала от инфантерии князя Кутузова».
Александр же заранее знал мнение комитета. Альтернативы не было — главнокомандующим стал Кутузов.
Михаил Илларионович происходил из старомосковских служилых людей. В XVII веке Кутузовы вписали в свою родословную некоего Гавриила, приехавшего «из немец» в Новгород на службу к Александру Невскому
[148]
.
Первым же реальным лицом в родословной рода Кутузовых был Федор Кутуз, живший в Москве в конце XIV — начале XV веков. Там же, в Москве, в первой половине XV века служили Булыга Кутузов и Бурдук Кутузов, то есть персонажи с тюркскими именами. А сама фамилия, скорей всего, произошла от татарского слова «кутуз» — «кутур» — «бешеный».
Когда в 1962 г. снималась комедия «Гусарская баллада», советские идеологи грудью встали против предоставления Игорю Ильинскому роли Кутузова. Малограмотные совковые чиновники от культуры представляли Михаила Илларионовича по портретам — важным и величественным. Между тем именно образ, созданный Ильинским, больше всего соответствует реальному Кутузову.
Многим знаменитым полководцам конца XVIII — начала XIX веков приходилось волей-неволей носить маски юродствующих или дурачков. Вспомним чудачества Суворова, с помощью которых Александр Васильевич ставил на место даже царственных особ. Да и Бонапарт в 1795—1797 гг. прикидывался простачком, ничего не понимающим в политике
[149]
, грубоватым солдафоном, которому случайно в жизни повезло. Глава Директории — прожженный интриган Баррас — отзывался о нем: «...этот маленький олух».
Другой вопрос, что, став императором, Наполеон больше всего боялся оказаться смешным. А вот Михайло Илларионович, наоборот, старался казаться таковым. Причем князь намеренно играл на контрасте с возвышенным, не понятым окружающими и почти античным героем, каким представлял себя Александр I. Царь обожал, когда его за глаза называли «наш ангел», благо, Александр довел до совершенства систему слежки за своими подданными. Понятно, что объектами таковой стали не рабочие и крестьяне, а высшие круги дворянства, и в первую очередь сановники и генералы.
А Михаил Илларионович разыгрывал из себя классического вельможу екатерининских времен, сибарита, для которого в жизни главное — женщины и деньги. Кстати, входить в образ ему было совсем не трудно, он действительно любил деньги, комфорт и юных прелестниц.
Замечу, что Михаил Илларионович всю жизнь прожил «душа в душу» с женой Екатериной Ильиничной. Умная женщина прекрасно понимала, какой образ нужен ее мужу, равно как и то, что пожилому мужчине, будь то художник или полководец, нужны юные красавицы, хотя бы для поддержки жизненного тонуса.
Однажды в начале 1802 г. Кутузов, будучи военным губернатором Санкт-Петербурга, вышел в слезах из царского кабинета. Придворные кинулись с расспросами. Михаил Илларионович выдал: «Плакали оба, но кто кого обманул — не знаю».
Осенью 1805 г., после капитуляции австрийской армии генерала Мака, Кутузов с помощью нескольких блестящих маневров уводит русскую армию от наполеоновских войск. Но вот в начале ноября в армию вместе с подкреплением прибывает Александр I. Царь и его молодые фавориты полностью перестают считаться с 60-летним опытным полководцем. Практически вся армия, включая генералитет, рвалась в наступление. Передвижения всех — и русских, и австрийских — войск производились по приказу австрийского генерала Вейротера, через голову Кутузова. И вот на Военном совете Вейротер зачитывает свою высочайше одобренную диспозицию, то есть план сражения. Возражения Кутузова против этой диспозиции были еще ранее отвергнуты царем.
Кутузов же демонстративно засыпает на Военном совете, под равномерное чтение Вейротера: ...первая колонна марширует... вторая колонна марширует...
Михаил Илларионович прекрасно знает: завтра сражение будет проиграно, и хочет, чтобы генералы запомнили его громкий храп. А через 60 лет благодаря роману Льва Николаевича об этом храпе узнает весь мир.
