– Извините, мои люди выполняют должностную инструкцию. Пропустите его, – скомандовал он телохранителям довольно жестко. – Я надеюсь, вы не расстреливать меня пришли… – теперь уже улыбнулся мне. Предельно мягко. Поразительный переход с одной манеры поведения на другую. Официант из него просто выпирает.
Я прошел сквозь распахнутые двойные двери красного дерева и испытал большое желание дотронуться рукой до литых бронзовых ручек вычурной формы. В отличие от других офисов, в которых мне приходилось побывать, они привлекали внимание больше, чем секретарша. Хотя, возможно, все дело только в моем извращенном вкусе – мне нравятся исключительно высокие.
Кабинет ничем особым не поразил, кроме металлических закрытых жалюзи и тяжелых задвинутых штор. Но Александр Матвеевич провел меня сразу к двери в задней стене и дальше в маленькую, неуклюже вытянутую комнатку. Такие сейчас в моде и называются «комнатами отдыха». Так сказать, более персональные апартаменты, чем персональный кабинет.
– Что будете пить? – он показал рукой на бар.
– За рулем… – скромно ответил я и только что глаза от скромности не потупил. Меня мама с детства приучала к скромности, и вот результат.
– Тогда располагайтесь, и давайте поговорим о том, о чем вам не удалось поговорить с Вениамином Вениаминовичем.
Я кивнул и с удовольствием развалился в мягком кресле. Разве можно в такое кресло просто садиться, не разваливаясь с удовольствием?
– Ваш Вениамин Вениаминович еще утром просил о встрече, но у меня была назначена на это время другая встреча. А когда я освободился, он оказался уже не в состоянии объяснить мне свои вопросы.
– Я не совсем в курсе того, во что он вас посвятил, во что не посвятил, и потому поведу разговор почти самостоятельно. Главное – насколько я могу быть с вами откровенным и какие вы можете предоставить мне гарантии своей скромности.
И этому гарантии подавай. Гоша Осоченко требует гарантий, Вениамин Вениаминович, теперь Александр Матвеевич. Ну, какие, к черту, гарантии я могу дать?
– То, что я работаю частным сыщиком, – это уже гарантия. Я умею закрывать глаза на те небольшие нарушения закона, без которых сейчас не обходится ни один предприниматель, ни одно предприятие. За это молчание я и получаю деньги. Это – правило. Если я его нарушу, то не найду себе больше клиентов. И, естественно, лишусь и работы и заработка. Но при всем при этом я вынужден предупредить: когда дело принимает слишком противоправный оборот, я принимаю сторону закона. Поэтому вы смело можете посвящать меня в те вещи, которые по своему составу не являются криминальными.
– А кто вам вообще сказал, что мы занимаемся криминалом? – Александр Матвеевич улыбнулся чуть ли не загадочно.
– Людская молва… – так же загадочно ответил ему и я.
– Ну-ну…
Это его «ну-ну» прозвучало очень многозначительно. С одной стороны, понять это можно было и так: мало ли что может говорить людская молва, людям свойственно посплетничать. С другой же, если постараться, можно уловить в простой фразе и угрозу: людская молва вас предупреждает, что с нами лучше отношения не портить.
– Так я смело могу на вас рассчитывать? – спросил после паузы Хозяинов.
– Думаю, что можете в пределах тех отношений, о которых я уже сказал.
– Сколько вам заплатил Вениамин Вениаминович? – вдруг спросил он резко.
– Две тысячи долларов.
– Я вам заплачу еще пять, – он достал из кармана увесистый конверт.
– За что? – сразу спросил я не просто потому, что знаю – такие деньги не платятся за красивые глаза и даже за высокую репутацию, но и из боязни увязнуть. Возьму, истрачу, а потом окажется, что я не в состоянии выполнить какое-то условие. С меня потребуют деньги назад. А отдавать нечем…
Ход обычный, когда хотят человека заставить что-то делать такое, что ему делать не всегда хочется.
– За вашу работу.
– Моя работа заключается только в поиске убийцы Валентина Чанышева?
– В основном.
Я забросил левую ногу на правую и принял еще более удобную позу в мягком кресле. Вроде бы настроился таким образом на основательный и долгий разговор. Хозяинов наблюдал это молча.
– Давайте не будем обманывать друг друга, – предложил я. – Я отлично знаю, что Валентин Чанышев, помимо того, что время от времени работал на вас как хакер и как программист, в последние дни был занят вами в предвыборной кампании. И у многих создалось впечатление, что его убийство каким-то образом с этой работой связано.
– Предположим, это так… – согласился Хозяинов.
– Какова ваша цель? Что преследуете вы, желая обязательно найти убийцу?
Он задумался ненадолго.
– Вы верите в то, что его убила жена? Верите в то, что ее могут осудить и посадить?
– Нет, – сказал я. – При данных обстоятельствах и собранных фактах суд не сможет ее осудить. Самый малограмотный адвокат в состоянии сделать себе имя на этом деле.
Отдельные свои мысли я пока высказывать не стал. Александру Матвеевичу трудно будет понять их, да и объяснять это долго и достаточно сложно, потому что сам я пока основываюсь больше на мелких фактах и интуиции.
– В таком случае будут искать другого убийцу.
– Будут.
– Скажу вам честно. Мне абсолютно все равно, кто этим убийцей окажется. Если бы была хоть какая-то возможность доказать вину жены, я бы приложил все усилия, чтобы этому помочь. Но в любом случае мне нужно, чтобы убийца был найден как можно скорее.
– Причину такой торопливости вы мне объяснить можете? Или в эти вещи я вникать не должен?
– Могу. Это политика. Это борьба за депутатское место. В политике применяются такие методы, которыми побрезгуют бывалые уголовники. Чанышев помогал нам добывать компромат на одного из конкурентов. Метод политической борьбы, который не должен стать достоянием гласности.
– Компромат на основного конкурента… – поправил я.
– Вы в курсе, – сказал Хозяинов удовлетворенно. – Тем лучше. И вот, когда начнут искать убийцу, то невольно подозрение может пасть на нас. И тогда на свет выплывут все эти дела с взламыванием чужого компьютера. А гласности следует избежать во что бы то ни стало. И именно поэтому следует быстрее найти настоящего убийцу.
– А на милицию вы не надеетесь?
– Вы смеетесь? Кто в наше время может на них надеяться? Во-первых, они все поголовно сейчас заняты этим пресловутым Лешим, а во-вторых, раскрываемость убийств настолько ничтожна, что надежды на успех практически никакой нет.
– Может быть, вы и правы…
– Так вы беретесь найти убийцу?
Я задумался на несколько секунд. Опустил левую ногу на пол и забросил на нее правую, если и не демонстрируя этим общую философичность, то хотя бы оттягивая время ответа.
