Лишь 11 июля корабельный флот стал на якорь у входа в Ревельскую гавань. К этому времени в Ревеле стояли уже шесть русских кораблей, в том числе купленный в Англии «Леферм» и построенный в Архангельске 52-пушечный «Гавриил». А к 20 июня 1714 года, когда закончилось пополнение команд и перевооружение новых кораблей, на Ревельском рейде стояли в боевом построении 16 кораблей (854 пушки, 5623 человека), пять 32-пушечных фрегатов (160 пушек, 1000 человек) и три шнявы (56 пушек, 280 человек). Итого 1070 пушек и 6903 человека.
Таким образом, русский корабельный флот по числу орудий и кораблей превзошел шведский. В эскадре адмирала Ватранга имелись 17 кораблей, 4 фрегата и 2 прама. Галер же в русском флоте было почти в 20 раз больше, чем у шведов. К тому же шведский флот разделился на несколько эскадр, находившихся зачастую в десятках верст друг от друга и, соответственно, не имевших возможности оказать помощь друг другу в случае нападения русских.
Однако Петр не рискнул ввести в дело корабельный флот. Основной причиной этого была, с одной стороны, боязнь поражения от шведского флота («морской Нарвы»), а с другой – слабая подготовка личного состава русского корабельного флота. Это касалось равно и матросов, и офицеров. Как писал историк А.З. Мышлаевский: «маневрирование исполнялось неумело, суда теряли дистанцию и равнение... флот в этот период своего развития представлял собою то же, чем была сухопутная армия в 1701-1704 гг.: была отчасти дисциплинированная масса, но не было выучки, спайки частей, внутреннего духа»
[76]
.
В итоге корабельный флот так и не принял участия в боевых действиях у Гангута, а отстаивался в Ревеле под защитой береговой артиллерии. Лишь 18 июня была сделана робкая попытка атаковать разведывательный отряд шведских судов. Еще 17 июня с башни городского собора Ревеля были замечены шесть шведских судов, приближавшихся к гавани. Ночью с 17 на 18 июня с помощью галер и лодок из Ревельской гавани были выведены одиннадцать кораблей, пять фрегатов и три шнявы (заметим, что ночь была «белая»). Эти парусные суда, а также семь галер и девять бригантин двинулись за шведами.
Командующий шведскими судами адмирал Лиллье решил уходить ввиду многократного превосходства русских. Погоня длилась около 16 часов. К 5 часам вечера русские корабли догнали неприятеля, так что можно было открывать огонь по концевому судну шведов. Но в этот момент на шняве «Принцесса», где находился контр-адмирал Петр Михайлов, был поднят сигнал закончить преследование и возвращаться к Ревелю. Причина прекращения русским флотом погони за эскадрой Лиллье названа в шканечном журнале корабля «Святая Екатерина». Когда флоты стали приближаться к выходу из залива в открытое море, впереди на острове Нарген был замечен дым, который мог означать сигнал о подходе к заливу со стороны моря главных сил шведского флота. В начале 6-го часа утра погоня прекратилась, и под утро следующего дня флот возвратился в Ревель. Тревога русских оказалась ложной. Но этот эпизод хорошо свидетельствует о «состоянии духа» Петра и русского командования, когда простой дымок на острове мог обратить в бегство столь мощный флот.
Сидя в Ревеле, царь непрерывно бомбардировал датского короля Фредерика IV просьбами о посылки в Ревель датского флота. Петр обещал королю 150 тысяч ефимков (золотых монет), если датская эскадра появится у берегов Эстляндии. Но под разными предлогами Фредерик так и не послал свои корабли на помощь русским. Между тем галерный флот с 11 по 20 июня простоял в Гельингфорсе. 21 июня галерный флот двинулся дальше на запад. K вечеру 24 июня галеры вошли в залив у Пой-кирки – места в глубине шхер, от которого начинается выступ в море полуострова Гангут. Со вспомогательных судов началась выгрузка провианта для Финляндского корпуса М.М. Голицына. Далее идти было нельзя – с 25 апреля возле полуострова Гангут стояла шведская эскадра адмирала Г. Ватранга.
25 июня генерал-адмирал Апраксин отправил царю донесение, в котором просил «учинить неприятельскому флоту диверсию». Без отвлекающих действий корабельного флота во главе с контр-адмиралом Петром Михайловым, как считал Апраксин, возможность прорыва галер к Або мимо шведского флота, располагавшегося на расстоянии пушечного выстрела от побережья полуострова Гангут, являлась более чем сомнительной. Апраксин даже предлагал Петру, если не получиться пробиться мимо неприятельского флота возле Гангута, разрешить ему построить крепость у Пой-кирки и зазимовать там со всем галерным флотом.
Петр получил донесение генерал-адмирала в Ревеле 27 июня. 28 июня он собрал военный совет для обсуждения предложения Апраксина о «диверсии» корабельным флотом. Военный совет постановил, что сделать диверсию, то есть хотя бы показаться близи эскадры Ватранга, никак нельзя, поскольку нет лоцманов. Как будто Апраксин просил царя лезть в шхеры.
Тем не менее, галерный флот прибыл 29 июня к деревне Тверминне у восточного выступа в море полуострова Гангут и остановился в месте, безопасном от шведов благодаря малой глубине и многочисленным островкам. 30 июня и 1 июля Апраксин вместе в Вейде и другими командирами ходил на шлюпках «для осмотрения» шведского флота. Апраксин сообщил царю, что у Гангута стоят «в линию» 15 кораблей, при них находятся два бомбардирских судна, один прам и восемь галер, за ними – провиантские суда, в море крейсируют еще пять кораблей и одна шнява. Апраксин требовал от Петра указа: «ежели будет способной случай, неприятельский флот нам проходить ли?». И снова генерал-адмирал спрашивал у царя, где зимовать галерному флоту, если прорваться мимо шведского флота у Гангута не удастся.
18 июля царь сел в Ревеле на фрегат «Святой Павел» и под конвоем шести кораблей и одной шнявы переправился на противоположный берег Финского залива. В тот же день неподалеку от шхер Петр пересел на галеру, а корабли вернулись обратно в Ревель. Командование корабельным флотом, оставленным в Ревеле, Петр передал капитан-командору В. Шельтингу. В случае нападения шведского флота царь приказал «всякий доброй отпор чинить», и, если противник снова, как 17-18 июня 1714 года, появится с малыми силами, то атаковать первыми.
Петр на месте ознакомился с расположением, численностью и составом шведского флота у Гангута. По записи в походном журнале царя за 22 июля, там находились 13 кораблей, 4 фрегата, прам («блокгоус»), два бомбардирских галиота, две шнявы, шесть больших и малых галер, три судна наподобие русских бригантин. Командовали шведским флотом четыре флагмана: адмирал, вице-адмирал и два контр-адмирала. Далеко в море виднелись шесть крейсировавших кораблей.
В сложившейся ситуации русское командование решило прибегнуть к древнему способу – перетащить гребные суда волоком в самом узком месте полуострова Гангут. Кстати, этот перешеек так и назывался по-шведски «драгет», то есть волок, переволока. Финны испокон веку использовали его для переправы волоком малых судов. В походном журнале генерал-адмирала Ф.М. Апраксина сказано, что 23 июля «ездили для осмотрения того места, где можно перетаскивать суда». Измеренная длина перешейка, намеченного для строительства волока, составляла 1170 трехаршинных саженей (2527 м). Вечером того же дня на место постройки послали по 100 человек от каждого пехотного полка и по 50 от каждого батальона гвардейских полков.
