– Курить все еще хочешь? – спросил я.
– Не-а… Прошло…
– Сейчас они попытаются дать нам прикурить… – заметил я.
Я правильно просчитал замысел боевиков. Они не предполагали, что я сниму группу с господствующей над проходом высоты, тем более так хорошо укрытую от выстрелов снизу. Но я предпочел на скале никого не оставлять, потому что при изменении обстановки засадная группа будет отрезана от остальных и не сможет маневрировать, когда это понадобится. А я именно за счет маневра собирался превратить бой в успешный. Умение маневрировать, разумно и остро менять свою диспозицию – это как раз то, что сведет на нет их преимущество в численности личного состава.
Все три колонны, так никем и не побеспокоенные, поскольку был приказ их не беспокоить, одна рядом с другой, благополучно дошли до места, где остановились разведчики. Последовала новая команда, и банда в три ряда развернулась веером и подняла оружие. Судя по тому, как передние два ряда уткнули приклады в землю, а бандиты в последнем ряду уперли в плечи не приклады, а рукоятки автоматов, стрелять они собирались из подствольных гранатометов. И стрелять в скалу, где недавно была засада. И навесом, и прямой наводкой. Одновременный взрыв шестидесяти гранат мог и саму скалу своротить и, при определенной точности, снести все, что на поверхности находится.
Один из бандитов торопливо пробежал между рядами, кому-то что-то подсказывая и требуя изменения прицела, кому-то, двумя пальцами взявшись за ствол, меняя направление. Похоже, это был специалист. Я даже специально его лицо постарался рассмотреть, потому что специалисты подлежат уничтожению в первую очередь. Естественно, лицо запомнил, как и коренастую фигуру с непомерно длинными руками. Значит, он – номер в списке…
При целенаправленном уничтожении любой банды, состав которой известен, всегда составляется список наиболее значимых для бандитов фигур, которые подлежат уничтожению в первую очередь. Так же, как бандиты, нападая на любое армейское подразделение, в первую очередь стараются уничтожить офицеров и лишить подразделение управления. Именно потому уже давно никто из офицеров не носит на поясе кобуру с пистолетом, чтобы не выделяться этим. Пистолет гораздо безопаснее носить в кармане или в полуоткрытой поясной кобуре под курткой, откуда его быстрее достать, чем из кармана и даже из простой штатной кобуры. Списки, хотя бы мысленные, составляются всегда. И я, точно так же, думаю, как и мои солдаты, начал список составлять. Первым в него попал старший из двух разведчиков, отдавший команду к общему выступлению. Вторым – человек, направляющий гранатометчиков. Хорошо было бы вычислить самого Геримхана Биболатова, но, к сожалению, его можно только вычислить, потому что со связью на перевале плохо, существовала только радиосвязь, по которой невозможно было передать фотографию Геримхана. Но вычислить эмира можно всегда. Этого – точно так же, как и любого другого эмира. Здесь их должно быть несколько, потому что Геримхан собрал много джамаатов. А если эмиры соберутся вместе, то можно будет и лично Геримхана вычислить. У него, думается, в руках все нити связей с той стороной границы, если он занялся организацией этого перехода. И если Геримхана уничтожить, остальные, возможно, не будут знать, что делать. Тогда с ними проще будет справиться…
Залп гранатометов в узком ущелье заставил вздрогнуть не только листву на кустах и иголки на деревьях, сама каменистая земля, кажется, затрепетала и завибрировала. Конечно, взрывы всех гранат не могли произойти в одном месте, тем не менее гранаты легли и на скале, и вокруг нее, потрясли все окрестности, не говоря уже о самой скале. И если бы я оставил группу по-прежнему там, то едва ли кто-то остался бы в живых. Гранатометчик знал свое дело и подправлял стволы не напрасно. Даже мне редко приходилось видеть такой удачный залп из «подствольников». Да что уж, редко… Мне вообще ни разу не приходилось видеть такого. Я вообще не слышал, чтобы кто-то давал залп сразу из шестидесяти гранатометов. Но, видимо, Геримхан Биболатов решил взяться за наше уничтожение всерьез и завершить его так, чтобы потерять как можно меньше своих людей, так необходимых ему для прорыва через перевал. Биболатов одного не учел – дальность полета пули многократно превышает дальность полета гранаты. И мы, имеющие перед глазами такой наглядный пример, постараемся под следующий залп не попасть…
– Отраднов! – позвал я младшего сержанта, когда еще не перестали сыпаться со склона камни. – Главного маршала местных гранатометных войск определил?
– Есть такое дело…
– С ним два человека. Разведчик и еще один, тоже распоряжается. Готовь пулемет.
Я сам взял эту троицу на мушку своего автомата, предпочитая поберечь винтовку для дел более для нее подходящих, где автоматом не обойтись.
– Огонь!
Мы начали стрелять одновременно. И тут же, с опозданием в долю секунды, включились в дело еще два наших пулемета и автоматы. Шестьдесят метров – дистанция для такой стрельбы, можно сказать, комфортная. На два десятка метров дальше уже существенно снижается точность, на два десятка метров ближе, и тебя уже по очереди определить могут с точностью до сантиметра. На четыре десятка метров ближе, и ты становишься точно такой же мишенью, как и противник, и случайное, судорожное нажатие спускового крючка уже падающим от твоей пули бандитом может стоит тебе жизни. Здесь же не сразу поймут, откуда стреляют, а пока разберутся, ты уже можешь чуть ли не рожок выпустить. Правда, только в том случае, если противник залечь не успеет. Геримхан Биболатов в очередной раз ошибся, без пользы разрядив «подствольники» своего отряда. Прежде чем бандиты сумели прийти в себя и залечь, мы уже добрых полтора десятка выкосили, если не больше. Нам помогло долгое эхо от залпа и взрывов, что разгулялось по ущелью. Бандиты не сразу поняли, что находятся под обстрелом, а когда поняли, потери уже были существенными – четверть группы уже не поднимет подствольные гранатометы в боевое положение.
И тем не менее неприцельный и хаотичный встречный огонь все же оказался достаточно сильным. У Биболатова, похоже, не было недостатка в патронах, и пули обильно полились и вдоль ущелья над нашими головами, и по склонам, с которых стреляли. Это значило, что нам пора было отходить. Именно так я инструктировал свою группу.
Запланированный отход тем и отличается от незапланированного, что имеет конкретную цель. Это может быть отход после удачно проведенной диверсии, это может быть заманивание противника в ловушку или отвлечение на себя значительных сил с тем, чтобы другие силы воспользовались моментом и ударили противника или в спину, или во фланг. Второе обычно бывает предпочтительнее, потому что удар в спину создает опасную позицию и тому, кто заманивал противника, потому что он оказывается на линии огня, только на более дальней дистанции. В нашем случае это было одновременно и удачно проведенная вылазка, и заманивание противника в ловушку.
Мы отходили заранее просмотренным маршрутом, потому не суетились, даже не торопились, хотя и не медлили тоже. Спокойно, без суеты, прикрывая перебежки друг друга. Насколько я заметил, отошли вполне удачно, без потерь. А все потому, что пути отхода были заранее просмотрены каждым и использовано каждое укрытие. Кроме того, боевики так и не смогли определить наши позиции, хотя и определили по звуку выстрелов, что мы отходим. В этом, несомненно, заслуга их командиров, потому что в условиях узкого ущелья, когда эхо перемешивает звуки собственной стрельбы со звуками стрельбы противника в невероятный на слух коктейль, это сделать сложно. Но они определили. И естественно, сделали все грамотно. Если противник рядом, его следует преследовать, не дать оторваться для перегруппировки и поиска выгодной позиции. Они же не предполагали, что наша позиция заранее заготовлена. Более того, что это не простая позиция, а уже укрепленная каменным бруствером, что сразу сводит на нет все преимущество боевиков в количестве.
