* * *
Чтобы встретиться со старшим лейтенантом Воронцовым, мне пришлось спуститься с тропы на дно ущелья. Дело не самое простое, потому что склон был очень крут, и приходилось придерживаться рукой за стволы. Но, поскольку в левой руке я нес автомат, придерживаться пришлось правой, а для этого необходимо было отпустить полы рясы. Как только я сделал это, полы сразу стали цепляться и за кусты, и за камни. Но я справился, спустился, а не скатился под гору. И уже через двадцать шагов после этого встретил солдат. Они несли в лагерь окровавленные тела трех убитых. Погибли два солдата и старший лейтенант Валуев.
– Как там обстановка, батюшка? – спросили меня на ходу, когда я посторонился, чтобы уступить дорогу, перекрестился сам и перекрестил тела.
– Божьей заботой, нижний пост хорошо держится. Хотя с патронами плохо…
– С патронами у всех плохо. Успехи как?
– Полтора десятка бандитов «положили».
– Потери есть?
– Двое убитых. В первом же столкновении, когда на тропе нечаянно встретились. Может, вы и туда за телами сходите?
– Некогда, батюшка… Старший лейтенант приказал сразу возвращаться.
Они прошли мимо, а я поспешил к старшему лейтенанту.
Воронцов встретил меня, сидя на камне. Посмотрел угрюмо и устало, но в общем-то вполне буднично. И прежде чем начать разговор, дождался, когда я на соседний камень сяду. Начал накрапывать мелкий и частый дождь, внешне похожий на водяную взвесь, и из-за этого сильно уменьшилась видимость в ущелье. В такой дождь к любой позиции можно подойти невидимым на дистанцию прицельной стрельбы. Воронцов это, видимо, тоже понял и знаками из какой-то непонятной мне азбуки отослал пулеметчика и солдата с перевязанной головой выше по ущелью, куда-то под вертолет, чтобы наблюдать подходы к недавно сооруженному брустверу оттуда и предупредить о подходе противника заранее. И только потом Воронцов на меня переключился.
– Давай докладывай, отец Валентин, как там дела? – сразу перешел он на «ты», но я против такого перехода не возразил, потому что в сложной обстановке так разговаривать всегда удобнее.
– Меня капитан Павловский прислал, – соврал я без зазрения совести. – Спрашивает, зачем ты обстрелял вертолет?
– Сильно требовательный капитан, батюшка?
– Сильно… До неприличия…
– Я сам хотел бы у Павловского спросить, почему он этот вертолет не обстрелял? – возразил Воронцов, уверенный в своей правоте, в которой я пока еще уверен не был, но уже начал его уверенностью заражаться – старлей, как мне кажется, ничего напрасно делать не будет, он создает впечатление психически очень устойчивого человека. – Мог бы обстрелять хотя бы из стрелкового оружия, чтобы отпугнуть и не пустить дальше. И он, и лейтенант Соболенко… Разведывательные полеты следует пресекать в самом начале, чтобы противник не имел сведений о наших силах.
– Разведывательный полет… – не понял я и от возмущенья рукавами рясы, как ворона крыльями, взмахнул. – Вертолет МЧС… Нас искали и нашли… А мы вместо благодарности пулеметами встретили. Хороша благодарность.
– Ни один вертолет МЧС в такую погоду поднят в воздух не будет. Из личного опыта знаю. Они грозового фронта всегда боятся. Сам слышишь, как громыхает…
В небе в самом деле громыхало то с одной стороны, то с другой. Да и дождик, подобный тому, что наши головы мочил, тоже полетам не способствует, потому что делает видимость, матерь ее, не самой наилучшей.
– А кто же тогда?
– Боевики.
– Да откуда у боевиков вертолет возьмется? – не согласился я.
– Трудно, что ли, захватить? Или купить вместе с пилотом… Там только два человека было. Пассажира я подстрелил. Не знаю, убил или ранил, но попал – это точно. В голову.
– Из пулемета? – я не поверил не тому, что старший лейтенант Воронцов мог попасть в пассажира вертолета из пулемета, я не поверил, что он сумел рассмотреть такие подробности.
Но старший лейтенант просто кивнул на соседний куст. На куст плащ-палатка была наброшена, а под ней стояла винтовка с большим и, вероятно, мощным оптическим прицелом. Стандартные снайперские винтовки Российской армии я хотя бы на фотографиях видел. Эта была явно не из их числа.
– Откуда такая красавица?
– Боевой трофей. «Дальнобойка»… Прицел с тепловизором. Понимаешь, что это такое?
– Понимаю.
Про тепловизоры мне, кстати, совсем недавно кто-то рассказывал. Кажется, кто-то из специалистов-«домушников» мечтал приобрести на профессиональные нужды. И объяснял суть этого прибора.
– Вот такая ситуация. Пилот, может быть, в самом деле из МЧС. Форма у него какая-то… Как у генерала из кукольного театра. А рядом с ним кто-то в гражданском костюме. Чеченец…
– И что? – спросил я. – Ведь не в камуфляже же… А если бы даже и в камуфляже…
– Почему наш вертолет обстреляли? – спросил старший лейтенант.
– Потому что с нашего вертолета их обстреляли, – ответил я уверенно.
– Неправильно. В нас бы все равно стреляли, выстави мы пулеметы или не выстави. В нас бы стреляли только потому, что мы представляем собой федеральные силы и мы увидели банду, которая готовится к прорыву через перевал… То есть мы знаем, где банда сосредотачивается и где ее можно уничтожить бомбовыми ударами. Вот потому нас и сбили, вот потому пытаются уничтожить сейчас. Ради спасения собственной жизни и выполнения собственной задачи – уничтожить.
– И что? – повторил я вопрос, хотя уже понял суть и понял, как Воронцов распознал противника. В принципе, трудно было с ним не согласиться.
– А то, что бандиты точно из тех же самых соображений обязаны были попытаться сбить и этот вертолет, маленький и совершенно не защищенный. Но они даже единого выстрела по нему не сделали. То есть они знали, что в вертолете летит кто-то свой, кто исследует наши позиции. И мне остается только сожалеть, что у меня нет под рукой крупнокалиберных пулеметов, как у боевиков. Тогда эту машинку мы бы просто искрошили. Дошло, батюшка?
– Дошло, товарищ старший лейтенант.
– Так и передай мои соображения капитану Павловскому. А теперь докладывай, что там в нижнем ущелье делается?
Я изложил положение на нашем посту подробно, расписал ситуацию и пожаловался на отсутствие патронов.
– Мы разжились у бандитов. Пусть лейтенант подумает, как это сделать. Убитых видно из-за поворота?
– Не всех. Большинство не видно.
– Выставьте прикрытие и пошлите пару человек. Пусть убитых обыщут. Что может сгодиться, пусть забирают. Убитые с вещмешками?
– С рюкзаками.
– Провизия… Мы на голодном пайке. Тоже следует добыть…
– Понадобится?
– Ждать придется долго. Ждать и драться. Для этого силы нужны… Победить нужно. Не знаю, как тебе, батюшка, а мне вот никак нельзя сейчас погибать… Дела не позволяют… И потому я намерен победить…
