– Я бы подумал. Все зависит от того, сколько заплатят. Я и так своим местом рискую, с тобой полетев. Ты заметил, что я с диспетчером ни разу не связывался?
– Заметил… – ответил я, хотя совершенно не знал авиационных правил и не думал о том, что связь с диспетчером обязательная.
– Тогда сообразил, что я на служебном вертолете просто катаюсь. Конечно, меня прикрывают, но… Но тоже дело опасное. Я рядом с аэродромом пробный полет должен проводить. Но и там под контролем диспетчера. Сейчас, если меня радары перехватят, могут быть неприятности. А они мне не нужны. Неприятности принимаются нормально только тогда, когда они хорошо оплачиваются. Но я, в любом случае, должен хорошо подумать.
– А ты вообще-то воевал?
– В Карабахе… Немножко… Но не в воздухе… У меня тогда мой старенький вертолет сожгли на земле. Я в Агдаме жил. В ненужное место прилетел, там и сожгли. Погоревал, как над другом, и не полетел больше. На земле потому и воевал. Потом в Россию подался, дома с прокуратурой проблемы были, а здесь потеряться проще, пока все не забудется. Что делать будем?
– Давай здесь садиться. Я парней высажу, они поговорят, чтобы в нас не стреляли, а мы посмотрим, что на той стороне делается. На той стороне в нас стрелять не будут. Они ждут, что их будут искать. Примут нас за поисковиков.
– Правильно… Эмблему нашу увидят… За поисковиков примут. Только сесть мы не сможем. Метров до трех, пожалуй, я опущусь, дальше нельзя. Винт за деревья заденет. Пусть прыгают.
– Ноги переломают, – возмутился я.
– Иначе вертолет переломаем. Пусть прыгают. Место почти ровное.
– Ладно. Слушайте инструктаж. Что сказать надо…
* * *
Три метра, казалось бы, не так и много, но это тогда, когда снизу смотришь. А если сверху смотреть, то высота кажется убийственной. Однако парни приказ выполнили без сомнений. Но, на мое удивление, никто не переломал ноги. Только Висангири слегка захромал, но, судя по тому, что через десять шагов походка выровнялась, он просто связки потянул. При активной работе ноги боль в связках быстро проходит, хотя при следующем таком же прыжке может возобновиться с новой силой. Актемар с Джамбулатом спрыгнули без проблем. Джамбулат вообще когда-то в десантуре служил, и для него такое приземление проблем не составило.
За нашими действиями наблюдали издалека, не предпринимая никаких действий. Для автоматной стрельбы была дистанция великовата, а снайперов в джамаатах, похоже, не было. Да и присмотреться стоило. Если высаживается только три человека, значит, это не просто подкрепление к противнику. Подкрепление было бы более сильным и началось бы не с высадки, а с подавления позиции ракетами. Это все знают, к такому привыкли и потому не понимали, что происходит. Что вертолет может принести кого-то из своих – до этого по нынешним временам додуматься было сложно. Но парней моих, идущих вперед, без сомнения, ждали и готовились встретить. Нам с Рауфом, когда мы поднялись чуть выше, хорошо было видно. В центр вышла группа в пять человек и две группы по шесть человек. По возможности скрываясь, хотя для взгляда с вертолета эта скрытность была бесполезна, выдвинулись по флангам чуть дальше, чтобы пропустить гостей внутрь круга и замкнуть окружение. Если бы так встречаться с противником, я принял бы контрмеры. Но сейчас сомневаться не стоило, и потому я спокойно позволил кольцу замкнуться.
Разговор длился не больше пары минут. После этого Актемар подал условный знак поднятой рукой. Значит, договорились, и мы можем не ждать обстрела с земли. Обстрела с земли мы можем не ждать и по другую сторону узкого фронта.
– Летим! – дал я команду Рауфу.
Вертолет чуть-чуть забрался вверх, не больше десятка метров, и плавно двинулся вдоль Змеиного ущелья. Я из окна приветственно поднял руку. В ответ подняли руки не только мои парни, но и все остальные. Меня все-таки в республике хорошо знали и уважали, хотя официально я давно уже сложил, что называется, оружие и живу вполне легально. Кто-то, возможно, о моих современных делах и слышал, хотя я не афиширую то, что делаю, а кто не слышал, тому приятно, наверное, услышать. Короче говоря, мне показалось, что моему прибытию рады. И тем более рады возможности произвести воздушную разведку…
* * *
Линия узкого фронта пролегала как раз по крутому повороту ущелья, и я сверху сразу рассмотрел позицию, занятую спецназовцами. Скорее всего, это была линейная часть, укомплектованная солдатами. Я, помню, в бытность свою официальным полевым командиром, столкнулся с офицерской группой «летучих мышей» и еле сумел унести ноги с остатками своего джамаата. С офицерскими группами практически невозможно воевать, они цепляются, как клещи, и ты подумать не успеешь, как они уже тебя опережают. Всегда на полшага впереди, и потому приходится только бегством спасаться. С солдатами-спецназовцами, конечно, воевать попроще, воевать даже можно, хотя тоже приятного мало, потому что солдатами руководят офицеры и они тоже умеют опережать мыслью твои действия и предвидят каждый очередной шаг.
Мы летели на предельно малой скорости, и все рассмотреть труда не составляло. Спецназовцы заняли единственную правильную позицию, какую в данном положении можно было занять. Склон на повороте был слишком крутым, чтобы передвигаться по нему широкой развернутой цепью, к чему, казалось бы, склоняет численное превосходство. Но идти, минуя тропу, и не держаться при этом за редкие стволы деревьев слишком сложно. Да и то там передвигаться можно было бы лишь на четвереньках, располагаясь ради устойчивости головой кверху, и двигаться вперед боком. То есть сразу сделать из себя мишень и, читая молитвы, только ждать, когда тебя застрелят. Перекрыть тропу же оказалось легко. Но встреча спецназовцев с джамаатами, идущими на соединение с Геримханом Биболатовым, произошла, как я понял, неожиданно. Группы вышли навстречу одна другой на повороте и оказались слишком близко, чтобы успеть подумать и оценить ситуацию. Просто спецназовцы в этом случае оказались более подготовленными, имеющими лучшую реакцию и первыми среагировали – открыли стрельбу на поражение. Часть склона у поворота была усеяна трупами. Я даже считать не стал, сразу прикинув, что здесь лежит не менее полутора десятков бойцов – большие потери для небольших сил Геримхана, если учитывать задачу, которую он перед собой ставил. И за поворотом еще два тела. Это спецназовцы. Но соотношение потерь показывало явное преимущества обороняющейся стороны в тактике. В принципе, так и должно было бы случиться, потому что после первого столкновения джамааты, не ожидавшие встречи, сразу отошли, а спецназовцы, напротив, укрепили свою позицию камнями. Потом джамааты собрались с силами и пошли на штурм. Штурм провести можно было бы, но проводить его следовало более решительно. А решительности бойцам, видимо, и не хватило. Они потеряли несколько человек при атаке и еще несколько человек при отступлении. И теперь ждали, что называется, у моря погоды, изредка высовываясь и постреливая и нарываясь на встречный огонь. Впрочем, здесь потерь не несла ни одна из сторон. Я насчитал шесть спецназовцев на позиции. Один из них, судя по всему офицер, к тому же не имеющий бронежилета, махал нам рукой, принимая за своих, и показывал, чтобы мы пролетели дальше.
