Кто же нашему герою «подгонял амуницию»? Может, слуга? Но тот был гражданским лицом. Господа офицеры заставили русских солдат подгонять амуницию «любителю гайдамаков».
Я не поленился и с карандашом прочел дневники Шевченко. И сразу вспомнил Гоголя – один деготь! Николай Васильевич уже умер, когда Шевченко начал писать дневник, но он уже по первым произведениям определил его истинную сущность.
Шевченко ненавидел всех русских, поляков, евреев, жителей Азии и т. д. Вот приходит весть о том, что он получит отставку и можно ехать в Европейскую Россию. Запись в дневнике: «Сюда приезжают иногда астраханские флотские офицеры (крейсеры от рыбной экспедиции). Но это такие невежды и брехуны, что я, при всем моем желании, не могу до сих пор составить никакого понятия о волжском пароходстве. В статистических сведениях я не имею надобности, но мне хочется знать, как часто отходит пароход из Астрахани в Нижний Новгород и какая цена местам для пассажиров. Но, увы! При всем моем старании я узнал только, что места разные и цена разная, а пароходы из Астрахани в Нижний ходят очень часто. Не правда ли, точные сведения?»
Замечу, что «экспедицию» возглавлял академик К.М. Бэр. И вот злодей-академик набрал себе брехунов и таких дремучих невежд, что те даже не знают наизусть расписания движения пароходов!
А вот путешествие по Волге-матушке: «Дрянь, никуда не годный портовый город Астрахань». Далее поэт поясняет, что он потерял много времени, но не смог найти там копченой немецкой колбасы.
«Как начал открываться из-за горы город Чебоксары. Ничтожный, но картинный городок. Если не больше, так по крайней мере наполовину будет в нем домов и церквей. И все старинной московской архитектуры. Для кого и для чего они построены? Для чувашей? Нет, для православия. Главный узел московской старой внутренней политики – православие».
Отвратительны русские города, отвратительна и русская деревня: «В великороссийском человеке есть врожденная антипатия к зелени, к этой живой блестящей ризе улыбающейся матери-природы. Великороссийская деревня – это, как выразился Гоголь, наваленные кучи серых бревен с черными отверстиями вместо окон, вечная грязь, вечная зима! Нигде прутика зеленого не увидишь, а по сторонам непроходимые леса зеленеют. А деревня, как будто нарочно, вырубилась на большую дорогу из-под тени этого непроходимого сада, растянулась в два ряда около большой дороги, выстроила постоялые дворы, а на отлете часовню и кабачок, и ей больше ничего не нужно. Непонятная антипатия к прелестям природы (1857)».
Замечу, что Тараса Григорьевича капитан пассажирского парохода «Пожарский» поселил в своей большой каюте. «В капитанской каюте на полу увидел я измятый листок старого знакомца «Русского инвалида», поднял его и от нечего делать принялся читать фельетон. Там говорилось о китайских инсургентах и о том, какую речь произнес Гонг, предводитель инсургентов, перед штурмом Нанкина. Речь начинается так: «Бог идет с нами. Что же смогут против нас демоны? Мандарины эти – жирный убойный скот, годный только в жертву нашему небесному отцу, высочайшему владыке, единому истинному богу». Скоро ли во всеуслышание можно будет сказать про русских бояр то же самое?»
«Русские бояре» кормили и поили Шевченко с юных лет, они выкупили его из крепостной неволи, в укрепление Новопетровское шел нескончаемый поток денежных переводов, посылок с книгами и ширпотребом. По возвращении из ссылки Тараса Григорьевича везде встречали хлебом-солью, кормили-поили. Когда читаешь дневник Шевченко, создается впечатление, что, путешествуя по Волге, он никогда ни за что не платил.
Замечу, что дневник, который поэт вел для себя лично, написан на русском языке и лишь изредка сбивается на суржик. Дневник написан на уровне приказчика 60-х гг. XIX века или по крайней мере провинциального барина, но никак не похож на путевые заметки маститого писателя.
Поэтов и художников, как правило, оценивают по качеству их произведений. Но бывают и исключения, когда самые посредственные произведения становятся «агиткой» и используются для разжигания политических страстей. Дабы не обижать украинцев, приведу пример из российской политики. В 60-70-х гг. XIX века – это «Что делать?» Чернышевского, творчество Степняка-Кравчинского; в 30-40-х гг. XX века – труды Фурманова, Фадеева; сейчас – «Котлован» Платонова, труды Солженицына.
Такие труды цитируются на митингах, в погромных листовках, их заставляют учить школьников. Но спросите бедных школяров: что они думают обо всех вышеперечисленных авторах?
Русских писателей Пушкина, Толстого и Чехова, равно как и малоросса Гоголя люди читали и будут читать всегда – вечером перед сном, на даче под вишнями, на палубе туристического теплохода, а этих…
Пушкин дал прекрасный монолог Гришки Самозванца:
…ни король, ни папа, ни вельмож
Не думают о правде слов моих.
Димитрий я иль нет – что им за дело?
Но я предлог раздоров и войны.
Перефразируя поэта, скажу, что самостийники и русофобы всех стран не думают ни о правде слов Тараса Григорьевича, ни о художественной ценности его творений. Он лишь предлог раздоров и войны.
Уберите из творений Шевченко русофобию, богохульство и злобу. Что останется в осадке…
Глава 20
РУССКО-УКРАИНСКАЯ ВОЙНА В ГАЛИЦИИ
Полученные в 1772 г. по первому разделу Польши земли австрийские власти объединили в «Королевство Галиции и Лодомерии с Великим герцогством Краковским». Две трети населения этих территорий составляли русские или, как их называли австрийцы, русины, а треть – поляки. К середине XIX века там было 43,7 % русских и 11,8 % евреев.
На присоединенных к Австрии землях польские законы были отменены, а шляхетские сеймы распущены. Взамен была учреждена Ассамблея сословий, состоявшая из шляхты и духовенства. Но этот орган не обладал правом принимать собственные решения, а мог лишь обращаться с петициями к императору.
Галиция была разбита на 18 округов, а позже присоединенная Буковина стала 19-м округом. Всеми округами управляла германоязычная администрация.
В Галиции еще в большей степени, чем в Правобережье, польские паны и ксендзы пытались внушить русским людям, что они представляют собой какой-то иной народ, чем жители огромной Российской империи. Мало того, они старались привить ненависть к русским людям, жившим на востоке.
Польский генерал Мерославский написал в завещании: «Бросим пожары и бомбы за Днепр и Дон, в самое сердце Руси. Возбудим споры и ненависть в русском народе. Русские сами будут рвать себя своими собственными когтями, а мы будет расти и крепнуть».
[150]
В том же духе высказался ксендз Валериан Калинка: «Между Польшей и Россией сидит народ, который не есть ни польский, ни российский. Но в нем все находятся материально под господством, нравственно же под влиянием России, которая говорит тем же языком, исповедует ту же веру, которая зовется Русью, провозглашает освобождение от ляхов и единение в славянском братстве. Как же защитить себя?! Где отпор против этого потопа? Где?! Быть может, в отдельности этого русского (малорусского) народа. Поляком он не будет, но неужели он должен быть москалем?! Поляк имеет другую душу и в этом факте такую защитительную силу, что поглощенным быть не может. Но между душою русина и москаля такой основной разницы, такой непроходимой границы нет. Была бы она, если бы каждый из них исповедовал иную веру, и поэтому-то уния была столь мудрым политическим делом. Если бы Русь, от природы этнографически отличная, по сознанию и духу была католической, в таком случае коренная Россия вернулась бы в свои природные границы и в них осталась, а над Доном, Днепром и Черным морем было бы нечто иное. Каково же было бы это «нечто»? Одному Богу ведомо будущее, но из естественного сознания племенной отдельности могло бы со временем возникнуть пристрастие к иной цивилизации и в конце концов к полной отдельности души. Раз этот пробуждающийся народ проснулся не с польскими чувствами и не с польским самосознанием, пускай останется при своих, но эти последние пусть будут связаны с Западом душой, с Востоком только формой. С тем фактом (то есть с пробуждением Руси с непольским сознанием) мы справиться сегодня уже не в состоянии, зато мы должны позаботиться о таком направлении и повороте в будущем потому, что только таким путем можем еще удержать ягайлонские приобретения и заслуги, только этим способом можем остаться верными призванию Польши, сохранить те границы цивилизации, которые оно предначертало. Пускай Русь останется собой и пусть с иным обрядом, будет католической – тогда она и Россией никогда не будет и вернется к единению с Польшей. И если бы даже это не было осуществлено, то все-таки лучше самостоятельная Русь, чем Русь Российская».
[151]
