События Смутного времени показали правящим кругам Москвы, да и всему населению Русского государства, что Речь Посполитая является их естественным врагом. Причем врагом, с которым никогда не может быть прочного мира. Русский царь мог заключить мир со шведским королем, с австрийским императором и быть уверенным в том, что сей договор будет соблюдаться по крайней мере до каких-то коллизий. С Речью Посполитой можно было заключить самый выгодный для нее «вечный мир», но в любое время магнаты могли начать с Россией свою частную войну, без разрешения короля. Причем они могли воевать как своими частными армиями, так и в союзе с каким-либо иностранным государством.
Характерный пример – Северная война 1700–1721 гг. Тогда часть польских и литовских магнатов участвовала в боевых действиях на стороне русских, а часть – на стороне шведов. Но вот Северная война закончилась победой Петра I и его союзника польского короля Августа II. Но польский король не только не казнил предателей, поддерживавших Карла XII, но и не смог отнять у них даже части имений, поскольку их права на частную войну были гарантированы законами Речи Посполитой.
Но вернемся к Смутному времени. 1 декабря 1618 г. в деревне Деулино русские и поляки подписали перемирие, которое обернулось 22-летним миром. По условиям перемирия полякам отдавались уже захваченные ими города Смоленск, Белый, Рославль, Дорогобуж, Серпейск, Трубчевск, Новгород-Северский с округами по обе стороны Десны, а также Чернигов с областью. Мало того, им отдавался и ряд городов, контролируемых русскими войсками, среди которых были Стародуб, Перемышль, Почеп, Невель, Себеж, Красный, Торопец, Велиж с их округами и уездами. Причем крепости отдавались вместе с пушками и «пушечными запасами». Эти территории отдавались врагу вместе с населением. Право уехать в Россию получали дворяне со служилыми людьми, духовенство и купцы. Крестьяне и горожане должны были принудительно оставаться на своих местах.
Царь Михаил отказывался от титула «князя Ливонского, Смоленского и Черниговского» и предоставлял эти титулы королю Польши.
На взгляд автора, капитуляция перед поляками объясняется не столько ходом военных действий, сколько желанием Михаила и его матери получить целым и невредимым своего отца и мужа – митрополита Филарета, находившегося в польском плену. А в том, что уступленные панам русские земли придется возвращать силой, не было сомнения ни у одного сословия Русского государства.
После Люблинской унии польские паны начали колонизацию Украины. «Кроме полного бесправия и порабощения крестьянина, к которому привело его польское право уже в первой половине XVI века, вторая половина этого столетия принесла с собой чрезвычайно тяжелый экономический гнет, неслыханную эксплуатацию крестьянской рабочей силы. Постепенно развился спрос на хлеб и другие земледельческие продукты и повышал спрос на крестьянский труд для панских дворов и фольварков. До того времени из Украины на запад вывозили главным образом только меха, мед, воск, рыбу, скот; начиная с XV века гнали большие гурты волов в Силезию, и вол сделался в Западной Украине меновой единицей: считали на волов как червонные золотые. Еще позже явился спрос на дерево в районе сплавных балтийских рек; когда же леса здесь были истреблены, помещики начиная со второй половины XVI века принялись рубить леса для вывоза, а еще более жечь на поташ и в самых отдаленных местностях; крестьяне должны были возить лес и поташ к ближайшим сплавным пунктам, иногда за десятки миль. Наконец, в середине, а затем еще более во второй половине XVI века все более и более начинает захватывать украинские земли вывоз хлеба; опять-таки прежде всего местности, ближайшие к сплавным балтийским рекам – Висле, Сану, Бугу, Неману, так как хлеб, как и лесной материал, шел только в балтийские порты и оттуда вывозился далее на запад, в Англию, Нидерланды, Францию, Испанию. Но по мере того, как спрос на хлеб увеличивался и цены на зерно росли, его начинают подвозить и из более отдаленных местностей к речным пристаням.
Этот вывоз хлеба повлек за собой глубокие изменения в хозяйственной жизни. До того времени не было спроса на хлеб, его сеяли столько, лишь чтобы прокормиться…
…Помещики пользовались всяческими способами, чтобы увеличить барщину, и она в Западной Украине, откуда главным образом вывозился хлеб, уже со второй половины XVI века увеличивается чрезвычайно, так что в некоторых местах барщину отбывали уже ежедневно, крестьянин не выходил из барщинного хомута, и жизнь его стала настоящим адом».
[64]
Замечу, что малограмотных крестьян делали рабами не только приезжие паны, но и старые русские княжеские и дворянские роды. «Над всем этим разношерстным населением вновь освоенных территорий, как небо над землей, возвышались сказочно богатые магнаты. Самыми могущественными среди них были такие полонизированные украинские династии, как Вишневецкие, Острожские, Зларажские и Корецкие, а также чистокровные поляки – Замойские, Конец-польские, Калиновские, Оссолинские и Потоцкие. К началу XVII в. их громадные латифундии охватывали большую часть пограничья. Так, в Брацлавском воеводстве из общего количества 65 тыс. дворов 60 тыс. принадлежало 18 магнатским семействам. Богатейший магнат Ярема (Иеремия) Вишневецкий – внучатый племянник прославленного Байды – только на Киевщине владел 7,5 тыс. имений и вдобавок контролировал почти всю Полтавщину. По некоторым подсчетам, на его землях проживало около 230 тыс. крестьян. Никогда, пожалуй, ни один помещик не только в Речи Посполитой, но и во всей Европе не имел столь обширных владений. Более того, множество суверенных князей и герцогов тогдашней Западной Европы далеко отставали от польско-украинских магнатов по размерам своих государств и числу проживающих в них жителей. Так что недаром магнатов часто называли «корольками».
Собственно говоря, они и жили по-королевски, и поступали как суверенные владыки, процветая в великолепных дворцах, украшенных голландской живописью и восточными коврами, окруженные пышным двором, охраняемые собственными армиями, не боясь короля, не считаясь с законами королевства. Так, один магнат, некий Лящ, известный своим жестоким обращением с крестьянами, грубо досаждал и дворянам, за что 236 раз приговаривался к ссылке. Но благодаря поддержке других могущественных магнатов ни один из этих приговоров так и не был приведен в исполнение, а Лящ обнаглел настолько, что приказал сшить себе костюм из постановлений королевского суда и являлся в нем ко двору короля. Этот пример, пусть даже исключительный, показывает, насколько возросли мощь и спесь магнатов и как низко упала королевская власть».
[65]
Внимательный читатель уже, наверное, заметил, что я стараюсь побольше цитировать украинских историков-националистов, дабы избежать обвинений в предвзятости.
Закабалению крестьянства в Малой и Белой. Руси в первой половине XVII века сильно способствовал и субъективный фактор – Тридцатилетняя война (1618–1648 гг.). С самого начала войны в Западной Европе возникла нехватка продовольствия, а затем и голод. По данным профессора О.Л. Ванштейна, в 1610–1620 гг. в Данциге ласта ржи стоила 42 гульдена, а в Амстердаме – 44. В 1623 г. – 138 и 200 гульденов соответственно, в 1630 г. – в Данциге 362 польских злотых, в Амстердаме – 420 гульденов. В 1620–1630 гг. только через порты Данциг и Кенигсберг экспортировалось ежегодно 1,2 млн пудов польского и украинского хлеба (около 20 тыс. тонн).
[66]
