В конце августа Суворов получает приказ приступить к поиску крупного отряда конфедератов, которым командовали Казимир и Франц Пулавские. 31 августа (12 сентября) Суворов с войском прибыл в Брест. Лазутчики доносили, что отряд Пулавских двигается на Карбин. С юго-запада, от Замостья, его преследовал отряд полковника К. И. Рена. Суворов, не теряя времени, пустился вдогонку за противником. Он взял с собой только гренадерскую роту, нескольких егерей, 36 драгун и две пушки. Остальные войска остались в Бресте.
По дороге отряд Суворова встретил полсотни карабинеров Каргопольского полка и около тридцати казаков во главе с ротмистром Кастели. Это был авангард отряда Рена, который шёл по пятам конфедератов. Присоединив эту группу к своему отряду, Суворов продолжил погоню.
Около полудня 2 сентября в нескольких километрах от Бреста, у деревни Орехово, Суворов настиг Пулавских. Их отряд занимал выгодную позицию, подступы к которой прикрывало болото, через которое пролегала дорога с тремя мостами. Оценив обстановку, Суворов повёл своих солдат в атаку. Преодолев болото, они развернулись в боевой порядок. Гренадеры под командованием поручика Михаила Сахарова построились колонной. На её флангах встали егеря и карабинеры. Пехота нанесла штыковой удар. Карабинеры действовали палашами. «Скорость нашей атаки, — доносил Суворов, — была чрезвычайная».
Не умаляя полководческий дар Суворова, справедливости ради скажу, что он был крайне тщеславен и не забывал прихвастнуть в реляциях. Так и тут Суворов писал: «Пулавских ядры брали у меня целые ряды…»
Как писал И. И. Ростунов: «Конфедератов охватила паника, и они побежали. Суворов с группой всадников стал их преследовать»
[85]
.
Свидетельствами очевидцев о бое у Орехово я не располагаю, но на языке у меня вертится пошлый вопрос: а куда делись польские пушки? Неужто они «в панике» все их увезли? А потери отряда Суворова — всего пятеро убитых?
Видимо, поляки отступили в порядке, но на следующий день наткнулись на Каргопольский карабинный полк Рена и были окончательно разбиты. В этом бою погиб Франц Пулавский.
Новый посол в Польше князь Волконский приказал отправить Суворова в Люблин. Ему была поставлена задача обезопасить этот район от нападений отрядов конфедератов. Это было очень важно, поскольку через Люблин проходила коммуникационная линия, связывавшая Варшаву с армией, действовавшей на Балканах.
Партизанская война шла с переменным успехом. Польские конные отряды в большинстве случаев не могли противостоять регулярной пехоте русских. Но и русские, не имея достаточных сил (не стоит забывать, что шла война с Турцией), не могли проводить широкомасштабных операций по очищению больших районов путём их окружения и тщательного прочёсывания. Фактические боевые действия превратились в частные небольшие стычки.
Наиболее серьёзной операцией можно считать, и то с натяжкой, осаду города Сандомира отрядом конфедератов под командованием Иосифа Миончинского. Под его началом находилось около 1700 человек (1400 конницы и 300 пехоты) и шесть пушек. Гарнизон Сандомира во главе с капитаном В. П. Дитмарном насчитывал всего около двухсот человек.
15 (26) ноября 1770 г. Миончинский начал штурм Сандомира. После двадцати часов боя поляки были вынуждены отступить.
В январе 1771 г. Миончинский попытался взять Краков, но был отбит. Тогда он двинулся на восток и подошёл к местечку Мелец. Узнав об этом, Суворов 3 (14) февраля выступил ему навстречу и на вторые сутки был в Мелеце. Выяснилось, что там тремя днями ранее действительно находилось около полутора тысяч конфедератов, но они ушли в сторону Поланца. Суворов начал преследование противника.
Несколько сотен конфедератов под командованием французского подполковника Левена укрылись в замке Ландскрона. Суворов решил овладеть этим важным опорным пунктом конфедератов. Его отряд насчитывал до 650 человек конницы и пехоты при четырёх орудиях. Кроме того, к участию в штурме привлекались сто пехотинцев и пятьдесят казаков из гарнизона Кракова. Диспозиция предусматривала вести наступление в одном направлении — в сторону ворот замка. Войска были разделены на четыре части: авангард, две колонны и резерв.
Атака началась 9 (20) февраля в час пополудни. Однако метким огнём поляков были выведены из строя почти все русские офицеры (прапорщик Александр Подладчиков, капитан Дитмарн, подпоручик Арцыбашев, поручик Сахаров и поручик Николай Суворов — племянник Александра Васильевича). Лёгкое ранение получил командир резерва поручик Семён Мордвинов. «Офицеров у меня почти не осталось, — доносил Суворов, — лошадь ранена, сам оцараплен».
Оставшись без офицеров, пехота побежала назад. Потери русских составили девятнадцать человек убитыми, семь — ранеными и ещё двое пропали без вести.
Анализируя причины неудачи, Суворов отметил то, что все офицеры шли на штурм в дорогих польских одеждах и представляли собой хорошую мишень для польских стрелков. С учётом малой эффективности и дальности стрельбы гладкоствольных русских ружей на дистанции от 10 до 50 метров тип одежды особого значение не имеет — это не 1914 год! Но каковы нравы: офицеры не только грабят и хвалятся награбленным, но и настолько игнорируют воинскую дисциплину, что идут в награбленном в бой!
Однако при описании этой войны, как и любой другой, надо знать меру. Да, были систематические грабежи населения, и особенно панских усадеб
[86]
, но были и категорические запреты начальства. Тот же Суворов в наставлении постовым командирам 1770 г. писал: «На постах и в проходах через деревни и местечки обывателям ни малейших обид не чинить и безденежно ничего не брать». А в ноябре 1771 г. командиру отряда, следовавшему из Кракова в Сандомир, предписывалось: «Будучи в пути, иметь крайнюю предосторожность, обывателям обид, разорения не чинить, так и безденежно ничего не брать, опасаясь строго по силе законов взыскания».
В случае нарушения этих указаний Суворов применял строгие меры.
24 июня 1771 г. он издал приказ: «Доходят до меня жалобы, что казаки новоприбывшие чинят обывателям обиды… и для чего сим строго запрещается, чтоб отнюдь никто обывателям обид не чинил, что им на всех постах постовым командирам подтвердить. Ежели впредь услышаны будут какие жалобы, то винные жестоко будут штрафованы шпицрутеном».
Суворов гуманно относился к тем конфедератам, которые отказывались от дальнейшего участия в военных действиях и добровольно приходили в расположение русских войск. 10 марта 1771 г. Суворов отдал приказ, чтобы таких конфедератов, «отобрав от них всякое оружие и военную амуницию, окроме саблей и лошадей, по взятии с них подписки, что впредь противу российских войск служить, в земле грабительствы, насильствие делать не станут и дома спокойно сидеть будут, отпустить на волю, а отобранные ружья, пистолеты и прочее тому подобное складя в одно место, под нашим караулом сохранить, объявя им, что при будущем спокойствии им отдано будет».
