В результате большинство горожан, ничего не получивших от советской власти, а то и что-то потерявших, не только не сочувствовали «капиталистам и помещикам», но даже испытывали «чувство глубокого удовлетворения» от экспроприации большевиками их богатств.
Что же касается передачи заводов рабочим, то тут следует уточнить, о каких заводах идет речь. Сейчас у нас стало модным превозносить умных и предприимчивых капиталистов конца XIX – начала ХХ в. – Мамонтовых, Третьяковых, Рябушинских, Морозовых и т. д. Но все они сделали свои капиталы в легкой промышленности. А кто же строил корабли и делал пушки? Обуховский завод, Адмиралтейская верфь, Ижорский завод, арсеналы Военного ведомства: Петербургский, Московский, Брянский, Киевский; созвездие заводов Горного ведомства в Карелии, Сибири и на Урале, а также десятки других казенных предприятий.
В царствование Александра II произошла денационализация ряда казенных заводов. Так, например, был передан в частные руки Севастопольский морской завод. Но при Александре III этот завод пришлось национализировать. Был национализирован и Обуховский завод. Многие заводы и транспортные организации были вроде бы и частные, но фактически контролировались государством, руководство их назначалось министром, а то и самим царем. Само собой, им шли и ежегодные казенные субсидии. В качестве примеров приведу Санкт-Петербургский Металлический завод, пароходные общества «Добровольный флот» и «Кавказ и Меркурий».
Все пушки от Павла I до Николая II изготовлялись на казенных заводах. Исключение с 1890 по 1915 г. представлял Путиловский завод. Но, увы, как уже говорилось, сей завод расцветал лишь благодаря преступному сообществу великого князя Сергея Михайловича и фирмы Шнейдер.
Автор не собирается оспаривать преимущества рыночной экономики в целом. Так, при строительстве военных и торговых судов царские казенные заводы и верфи выполняли заказы в 2–5 раз дольше и существенно дороже по сравнению с предприятиями Круппа, Армстронга, Виккерса и т. д. Но с частными русскими заводами все обстояло как раз наоборот.
Я несколько лет проработал в Военно-историческом архиве, Архиве народного хозяйства им. Плеханова, Военно-морском архиве, архиве Артиллерийского музея и видел десятки пухлых томов с перепиской, где Военное ведомство буквально выбивало из частных заводов орудийные лафеты по просроченным на много лет контрактам. (Пушки, как я уже говорил, делали казенные заводы, а заказы на лафеты иногда давали заводам Привисленского края и Прибалтики.) Часто дело кончалось тем, что следовало указание начальства простить долги частникам. Вот, например, Ижорский казенный завод изготавливал корабельную броню по цене 4 руб. 40 коп. за пуд, а Морское министерство отдало заказ Мариупольскому частному заводу по цене 9 руб. 90 коп. за пуд (газета «Утро России» за 26 сентября 1906 г.). И это при лучшем качестве ижорской брони! Государственный контролер обратил внимание на такую крупную разницу в цене. Но из министерства был получен ответ, что «заказ уже состоялся и не может быть отменен».
В начале 1920-х гг. заместитель начальника ГАУ генерал Барсуков и известный оружейник Федоров провели независимо друг от друга исследования по стоимости боеприпасов и стрелкового оружия, поставленных русской армии в 1914–1917 гг., и выяснилось, что цены на одинаковые изделия у казенных заводов были в 1,5–3 раза ниже, чем у частных.
Как я уже говорил, пушки делали казенные заводы, а вот для окопной войны потребовалось новое оружие – минометы и бомбометы. Причем фронт требовал десятки тысяч таких систем. Поэтому большинство заказов на них отдали иностранным и частным русским фирмам. В результате ГАУ приняло все системы, изготовленные нашими казенными заводами и полученные из Англии и Франции. Но 90 % минометов частных заводов браковалось и оседало на складах.
Без преувеличения можно сказать, что если бы тяжелая промышленность России была рыночного типа, то гренадеры кайзера уже осенью 1914 г. прошли бы церемониальным маршем по Невскому проспекту и Красной площади.
А большевики немного слукавили – они предприятия тяжелой промышленности не отнимали у капиталистов и не передавали рабочим, а изъяли их у Морского министерства, Военного министерства и Горного ведомства и передали различным трестам, а позже Наркоматам, то есть сменили бюрократов и вывески.
Без всякого сомнения, экспроприация земли, заводов и фабрик где-нибудь в США, Франции или Англии вызвала бы шок у 99 % населения. А в связи с вышесказанным население России в целом отнеслось к национализации положительно.
Советские историки позже введут термин «триумфальное шествие советской власти». И это в основном соответствует действительности.
Действительно, к концу января 1918 г. в большинстве городов и плотно заселенных районов
[111]
победила советская власть. Большевики захватили районы с великорусским населением без войны, имели место лишь небольшие стычки.
Наиболее интенсивные боестолкновения произошли в Москве с 27 октября (9 ноября) по 3 (16) ноября 1917 г. Советские историки описывали героизм красногвардейцев, а сейчас демократы восхищаются героизмом юнкеров – «последних рыцарей России». Зато и те и другие всячески преувеличивают численность сторон и разрушения в городе.
Заявить, что всего в Москве с обеих сторон действовало от силы тысяч восемь человек, крайне обидно и для красных, и для белых. Так, энциклопедия «Великая Октябрьская социалистическая революция» утверждает, что «…из-за нехватки оружия из 30-тысячной солдатской массы (примерная численность запасных пехотных полков) немедленно могло выступить не более 5–6 тыс. человек».
[112]
Это у полков-то регулярной армии не было оружия? Да они просто не желали воевать.
Командующий войсками Московского военного округа полковник К.И. Рябцов обратился за помощью к бывшим в Москве юнкерам Александровского и Алексеевского военных училищ и шести школам прапорщиков. Две школы заявили о своем нейтралитете, а остальным «последним рыцарям» очень захотелось поиграть в индейцев. Кроме того, советские историки упоминают о «буржуазных отрядах домовой охраны». Действительно, во многих кварталах больших домов была создана домовая охрана, вооруженная берданками и «наганами». Понятно, что считать ее серьезной боевой силой нельзя, даже если собрать воедино. На самом деле к юнкерам примкнуло от силы несколько десятков «домовых охранников».
Стоит заметить, что в конце октября в Москве находилось 60—100 тысяч офицеров бывшей царской армии, но к Рябцову примкнули не тысячи и даже не сотни, а лишь десятки офицеров из этих 60—100 тысяч.
Современные историки любят смаковать обстрел Кремля из «гигантских французских орудий», установленных на Воробьевых горах. И в самом деле, батарея из 155-мм и 120-мм французских пушек обр. 1878 г. вела огонь по Кремлю. Эти древние пушки нам продали французы в 1915–1916 гг. Для использования на фронте пушки не годились, да и были они неисправны. Их с трудом отремонтировали в мастерских «Мостяжарта». Кстати, эти «гигантские пушки» любой может увидеть во дворах Гоударственного центрального музея современной истории России и Центрального музея Вооруженных Сил в Москве.
