Запорожцами же, занявшими правобережные города, занялись поляки. Большое польское войско под предводительством коронного гетмана Адама Сенявского оккупировало Правобережье, запорожцы же были вынуждены отступиь в турецкие владения.
Глава 19
В первом изгнании
Запорожцы не только были изгнаны Петром из родных мест, но и после заключения мира лишились большей части своих доходов.
Как говаривали запорожцы: «Что такое казак без войны? То же, что писарь без правой руки — без войны он и наг, без войны он и голоден. Казаку воевать с басурманами — что соловью петь!».
[212]
Татары же охотно брали запорожцев с собой в набеги, но заниматься «индивидуальной трудовой деятельностью» категорически запрещали. Вот характерный пример. Ватага из 30 казаков, руководимая Грицьком Ковалем, отправилась в пограничный район красть коней. На Шаковом шляху они захватили три воза, охранявшиеся девятью татарами. Татары разбежались, а казаки разграбили содержимое возов: там оказались деньги, дорогие ткани и т. д., которые и разделили между собой. «После этого дележа гультяи разошлись в разные места степи и блукали до осени. Из них некоторые приблизились к Днепру и отогнали у миргородского полковника несколько коней».
[213]
Из сказанного неясно, переправились ли запорожцы через Днепр, или миргородский полковник пас лошадей на правом берегу?
«За такое разбойство запорожского гультяйства поплатилось все запорожское войско. В Сичь прислан был от хана бей о полутораста коней с татарами и потребовал с куреней удовлетворение за убытки по 100 талеров за каждого грабителя. Войско заплатило по сто талеров, давши в уплату и имущество грабителей, оказавшееся в Сиче; многих из гультяев потребовало в Сичу и одного из них повесило, все-таки уплатив и за него потерпевшим купцам 100 талеров. Всей суммы татары взяли с Коша на 5000 золотых, да такую же сумму, на 5000 золотых, войско оставило татарам на целый год от своих базарных доходов».
[214]
Кроме всего прочего, подавляющее большинство запорожцев испытывали ностальгию по родным местам и ощущали свою связь с Россией. Ну, поссорились с царем, обе стороны виноваты, так почему бы не покаяться и не вернуться в подданство Москвы? Никакой «вильной Украины» и не снилось запорожским казакам. Замечу, что подобных настроений не было среди некрасовцев — те принципиально не хотели возвращаться. Любопытно было бы спросить нынешних киевских профессоров: «Если казаков-запорожцев первой четверти XVIII века, рвавшихся в царское подданство, вы называете борцами за незалежность, то как назвать тогда некрасовцев?»
Уже в конце 1712 г. кошевой атаман Василий Иосифов и запорожское низовое войско отправили письмо гетману Ивану Скоропадскому с просьбой «об исходатайствовании им милости и помилования у царского величества». Реакция Петра на эту просьбу неизвестна, однако в 1713 г. он разрешил небольшой партии казаков вернуться в Малороссию. На следующий год вернулись еще 350 запорожцев. Царским указом было велено всех их поселить в северных пределах гетманщины, около Глухова и в Конотопе, то есть вблизи великороссийских границ.
В январе 1715 г. запорожцы вновь писали гетману «о царском прощении». Они писали о новой Сечи: «Нынешняя их Сечь ниже Казикерманя в семи милях имеет свое положение, над речкою Конскою, в урочище Олешках, по сю сторону Днепра; а в ней ныне куреней 38, а людей всегда в оной может быть с полторы тысячи; а другие запорожцы косуют куренями по рекам Богу, по Великом Ингулу, по Исуни, по Иигулцу, по Саксагани, по Базавлуку, по Малой и Великой Камякинках и по Суре, которыя реки суть по ту сторону Днепра; а по сю сторону по рекам-же Противчи, по Самаре и по самом Днепре по обеим оного сторонам, взявши от границы по самое устье Днепра и Богу (Бугу); а по оным всем кочевьям и по других малых речках может их, запорожцев, считаться многие тысячи людей, только о подлинном оных числе знать невозможно».
[215]
Скоропадский запросил Петербург. 10 февраля последовал царский указ, где говорилось, что «его императорское величество отпускает вины и соизволяет принять под свою державу только тех козаков, которые повинились в своих поступках, и если таковые из них пожелают оставить турецкие области и придти в российскую державу, то селить их в местах, где кто родился, и всячески обнадеживать, что такие не подвергнутся никаким наказаниям и в ссылку не будут сосланы; напротив того, старшины таких козаков получат „знатные уряды“, смотря по полкам, состоянию и верности. Принять же запорожцев с землей, на которой они живут, в подданство и дозволить им жить своим Кошем в старой Сиче, вследствие мирного постановления между Россией и Турцией, нельзя, потому что старая Сичь, по домогательствам самих же запорожцев у турецкого султана, уступлена туркам».
[216]
Между тем Орлик из Стокгольма и Федор Мирович из Варшавы постоянно подстрекали запорожцев к нападению на Россию в союзе со шведами и польскими панами. Однако кошевой атаман Иван Малошевич после прочтения их писем заявил на раде: «Вот видите, паны молодцы, что об нас и другие государи стараются, но только я вам объявляю, что хотя и клейноты будут, но кто хочет, путь идут куда угодно, а я ни с месте не ворохнусь; пусть себе дерутся или мирятся, нам до того дела нет — нам надобно сидеть тихо; а кому надобны будем, те нас сыщут».
[217]
Заключив в 1721 г. Ништадтский мир, Петр решил «затянуть гайки» на Украине. 16 мая 1722 г. царь учредил малороссийскую коллегию в качестве органа центральной власти, состоявшую из председателя и шести штаб-офицеров и находившуюся в городе Глухове. По указу царя гетманская резиденция была перенесена из Батурина в Глухов, поближе к Великороссии. Тщетно гетман Скоропадский, лично ездивший в Петербург, хлопотал об отмене малороссийской коллегии. Вернулся он ни с чем и в июле 1722 г. внезапно скончался тотчас по прибытии домой.
Для управления Малороссией царем был назначен наказной гетман черниговский полковник Павел Полуботок, избрание же настоящего гетмана было отложено на неопределенный срок.
После воцарения Петра II, а точнее, после свержения Александра Меншикова кланом Долгоруковых малороссийская комиссия была упразднена, а малороссиянам было разрешено избирать себе гетмана. Однако кандидатура его была уже заранее намечена Долгоруковым. Это был 70-летний миргородский полковник Даниил Апостол. Поначалу он примкнул к Мазепе, но затем верно оценил ситуацию и перебежал к Петру. 1 октября 1727 г. в Глухове Апостол торжественно был избран гетманом.
Эти перемены возбудили надежды запорожцев на прощение и разрешение вернуться. Новая власть уже была не против возвращения казаков, но принципиально не хотела конфликта с турками. Посему на непрерывные просьбы запорожцев из Глухова шли ответы, «чтобы запорожцы ни в коем случае не смели покидать новой Сичи, чтобы они сидели в ней „не[п]орушно“ и не чинили крымцам и никому из турецких подданных никаких шкод и зацепок; в противном случае, если только они причинят кому-либо из турецких подданных озлобление, то никогда не получат протекции императорского величества».
[218]
