Вместе с молодым Игельстромом едут Бышевский и Мокрановский с целию защищать его от народа, но разъяренные толпы кидаются на Игельстрома и умерщвляют его; Бышевский, хотевший защитить его, сам тяжело ранен в голову; Мокрановский, как видно, не употреблял больших усилий к защите и потому остался цел и невредим. Станислав-Август затеял все эти переговоры и приказывал известить Игельстрома о расположении войска и народа, вовсе не зная этого расположения. Только когда убили молодого Игельстрома, король вышел на балкон и стал говорить народу, что надобно выпустить Игельстрома с войском из города. Народ закричал, что русские могут выйти, положивши оружие. Король отвечал, что русские никогда на это не согласятся; тогда в толпе раздались оскорбительные для короля крики, и он должен был прекратить разговор».
[185]
Большая часть русского войска под командованием генерала Новицкого потеряла связь с Игельстромом и днем 6 апреля ушла из Варшавы. Игельстром же с самого начала потерял управление войсками и с несколькими сотнями солдат из разных частей отбивался от восставших у своего особняка на Медовой улице. На рассвете 7 апреля Игельстром вступил в переговоры с повстанцами, послав парламентером бригадира Бауера. Командовавший повстанческими войсками в этом районе генерал Мокрановский потребовал, чтобы Игельстром «сдался на милость победителя».
Однако Игельстрому удалось ускользнуть из Варшавы. По официальным данным (СМ. Соловьев, «Военная энциклопедия» и др.), он «с небольшим отрядом» пробился из города и бежал в Повонзки, на дачу княгини Чарторыской. Фаддей Булгарин пишет, что «генерала Игельстрома спасла графиня Залусская и переодетого вывезла из Варшавы».
[186]
На даче княгини Чарторыской Игельстром был найден прусским отрядом.
Восставшие ворвались в дом Игельстрома и начали рыться в его бумагах, которые тот не догадался сжечь. Они захватили несколько польских магнатов, которые состояли в переписке с Игельстромом. После того как вожди восстания отказались их казнить без суда, толпа ворвалась в тюрьму и линчевала двенадцать знатных панов.
Замечу, что Екатерина не хотела слушать оправданий Игельстрома, и его заставили подать в отставку и отправиться на жительство в Ригу. Павел, которому доставляло удовольствие делать все наперекор матери, вызвал Игельстрома из ссылки и произвел в генералы от инфантерии, потом подумал-подумал да и отправил в Оренбург генерал-губернатором.
Как уже говорилось, синхронно с восстанием в Варшаве заговорщики выступили в Вильно, где находился русский гарнизон численностью до трех тысяч человек под командованием генерала Н. Д. Арсеньева. Польские (литовские) войска ночью 6 апреля внезапно напали на русских. Генерал Арсеньев был убит (по другим источникам — сначала взят в плен, а потом убит). В плен было взято 50 офицеров и 600 нижних чинов. Русские в беспорядке отдельными группами покидали город.
В ночь на 6 апреля отличился майор Н. А. Тучков (будущий герой Бородина) — сумел вывести из Вильно артиллерийский парк. Тучков сразу же начал собирать бегущих нижних чинов и к восьми часам утра вывел за город до семисот человек при двенадцати пушках. И вот с семью сотнями деморализованных солдат бравый майор… повернул обратно. По его приказу солдаты подожгли предместье Вильно, а артиллеристы установили пушки на Боуфоловскую высоту и открыли огонь по центру города. Против Тучкова восставшие отправили тысячу пехотинцев при четырех пушках. Казаки завлекли поляков к замаскированным пушкам, затем последовали залпы картечи. Уцелевшие поляки бежали в Вильно. К полудню 6 апреля у Тучкова собралось уже до 2200 человек.
Но в ночь на 7 апреля Тучков получил сведения о подходе подкреплений к восставшим и отступил. На рассвете 11 апреля отряд майора был атакован шестью тысячами поляков под командованием генералов Гедройца и Мея. Тучков отбил нападение и 13 апреля подошел к Гродно.
Маленькое авторское отступление: как мы видим, в Литве русские войска воевали с регулярными частями. Некий «известный исследователь тайных страниц современной истории» Николай Зенькович утверждает: «Екатерина распустила армию Великого княжества Литовского — одну из сильнейших в Европе. Многие профессиональные солдаты и офицеры, лишившись службы, оказались на положении нищих, поскольку никакой собственностью, кроме сабли, не владели. Их — во избежание нежелательных эксцессов — тоже депортировали из родных мест».
[187]
На самом же деле после второго раздела Польши 6 мая 1793 г. все войска — кстати, не столь многочисленные, — находившиеся в присоединенных к России областях, были приведены к присяге на верность Екатерине П. Некоторые части были расформированы, а их личный состав поступил в русскую армию. Два пехотных полка, четыре кавалерийских и три бригады «народовой кавалерии» были приняты на русскую службу в полном составе и образовали особый Польский корпус. Эти соединения получили русские названия: Изяславский и Овручский пехотные полки; Житомирский, Константиновский, Бугский и Винницкий легкоконные полки; Брацлавская, Днепровская и Волынская бригады. Эти части, дислоцированные в Литве, 6 апреля присоединились к повстанцам.
Далее наш «историк в штатском» пишет: «Недальновидная политика царизма вызывала массовое недовольство населения. Наиболее распространенными формами крестьянских протестов были побеги, поджоги помещичьих построек, сопротивление помещикам, полиции и войскам, а также бунты и волнения, которые в 1794 г. вылились в восстание под руководством Тадеуша Костюшко».
[188]
Но вот я беру в руки документальный сборник, подготовленный кандидатом исторических наук, старшим научным сотрудником Института истории Национальной академии наук Республики Беларусь Е. К. Анищенко. Судя по предисловию и подбору документов, автор весьма критически настроен к большевикам и официальным царским историкам. Но он вынужден признать, что взгляды современных националистических историков, считающих, что «национальное восстание [1794 г.], направленное на возрождение независимости Белорусско-литовского государства в его исторических границах»… «белорусами были руководители и активные участники восстания»… — плод конъюнктурной фантазии их авторов и политической тенденциозности… Это не имеет отношения к борьбе за возрождение некоего национально-белорусского государства. Наконец, восстание ВКЛ [Великого княжества Литовского] не носило черт «белорусского» освободительного движения уже потому, что виленские руководители нигде и никогда не заявляли о подобном предмете, издавали свои универсалы исключительно на польском языке, постоянно подчеркивали в них «польскость» своей земли и ее обитателей.
[189]
