Немедленно приступить к оборудованию части сторожевых катеров МО под приемку мин, используя опыт бронекатеров Дунайской военной флотилии; базой развертывания катеров иметь Севастополь.
Минные постановки авиацией производить с аэродромов в районе Анапы, а в случае необходимости использовать для подскока Херсонесский аэродром; выделение для этой цели трех самолетов недостаточно, количество их для минных постановок необходимо увеличить…
Военный Совет Черноморского флота доложил Военному Совету Крымского фронта, что в связи с усилением активности вражеской авиации на море дневной обстрел противника кораблями может немедленно привести к потере этих кораблей. Прикрывать же корабли достаточным количеством истребителей (не менее шести самолетов) в течение всего времени пребывания их в море невозможно вследствие ограниченного количества самолетов и малого радиуса их действий. Поэтому Военный Совет флота просил разрешения продолжать использование кораблей для обстрела берега только ночью…
Так как эскадренные миноносцы были заняты охранением транспортов и кораблей, Военный Совет флота считал невозможным выделить постоянный отряд кораблей для артиллерийской поддержки армии". [263]
Опять же, риторический вопрос, зачем нужно было выделять эсминцы, а то и крейсер для охранения транспортов? Может от того же «призрака супермарине»? Ведь на март 1942 г. у немцев по-прежнему не было на Черном море ни надводных кораблей, ни подводных лодок, кроме паромов «Зибель».
Между прочим, 30 марта 1942 г. Октябрьский указал командирам военно-морских баз, соединений и кораблей, что корабли конвоя при движении с караванами уходят от транспортов на дистанцию до 10 кабельтовых. Командующий предупредил всех командиров кораблей, что подобные действия граничат с преступлением и что задача конвоя – охранять транспорты от надводного противника и прежде всего от его авиации – невыполнима, если корабль охранения будет находиться не в двух, а в 10 кабельтовых от транспорта.
А кто мешал Октябрьскому вооружить транспорты зенитными автоматами и 76-мм зенитными пушками?
Согласно данным «Итогов работы артодела Черноморского флота», к 22 июня 1941 г. на кораблях и складах Черноморского флота имелось 37-мм автоматов: корабельных 70К – 18, армейских колесных 61К, состоявших в ПВО Севастополя – 18, и, наконец, одна спаренная 37-мм установка 66К, предназначенная для строившихся кораблей. Кроме того, имелось 258 12,7-мм зенитных пулеметов типа ДШК. Зенитных 7,62-мм пулеметов типа «Максим» было несколько сот, но эффективность их по воздушным целям была невелика.
До конца 1941 г. Черноморский флот получил от промышленности 29 37-мм автоматических установок 70К; в 1942 г. – 40 установок 70К и 16 20-мм английских зенитных автоматов «Эрликон»; в первой половине 1943 г. – еще 69 установок 70К и 40 «Эрликонов». Что же касается 12,7-мм зенитные пулеметов, то только в 1942 г. Черноморский флот получил: наших типа ДШК – 264 штуки, спаренных Браунинга – 42 и счетверенных Виккерса – 22.
Любопытно, что потери зенитных автоматов на Черноморском флоте были крайне малы для этой тяжелой войны. Так, в 1941 г. не был утерян ни один (!) 37-мм зенитный автомат; в 1942 г. потеряно десять 37-мм автоматов 70К и два 20-мм «Эрликона», а в первой половине 1943 г. – четыре 70К и два «Эрликона».
О чем это говорит? О том, что хотя Октябрьский «берег корабли», но зенитные автоматы он берег еще больше. А между тем ни 37-мм установки 70К, ни 20-мм «Эрликоны» – это не 305-мм и даже не 130-мм установки, монтаж, и демонтаж автомата на корабле занимал менее суток. Да и весогабаритные характеристики зенитных автоматов были невелики, и их можно было ставить практически на любой корабль вне зависимости от проекта. Так, к примеру, на Северном флоте на лидер «Баку» поставили уже в ходе войны 11 автоматов 70К, хотя по проекту их установка на этот корабль вообще не предусматривалась.
К началу войны большинство наших катеров – торпедных, сторожевых, катеров-тральщиков и других – были вооружены малокалиберными (7,62-мм) пулеметами. Экипажи катеров быстро смекнули, что проку от «Максимов» очень мало, и стали требовать 12,7-мм пулеметы ДШК. Дело дошло до отказов командиров и экипажей от выхода в море. Тогда вышестоящие командиры нашли вполне нормальный выход. Катер, возвратившись с задания, сдавал свой ДШК, который немедленно монтировали на другой катер.
И в 1941 г., и в 1942 г. на Черном море в боевых операциях единовременно участвовали лишь несколько кораблей, а остальные достраивались, ремонтировались или просто отстаивались в базах. Казалось бы, чего проще – передай на корабль, идущий в боевой поход, 37-мм зенитные автоматы и 12,7-мм ДШК вместе с боекомплектами и расчетами. Кстати, 45-мм корабельные полуавтоматы 21К (скорострельность 20–25 выстр./мин.) были не столь эффективным средством ПВО, но они тоже иногда сбивали вражеские самолеты. А сорокопяток у Октябрьского было пруд пруди: к 22 июня 1941 г. – 474 штуки, да еще до конца 1941 г. поступило 154 орудия.
Таким образом, переставляя хотя бы часть орудий калибра 37–45 мм и 12,7-мм пулеметов, можно было в несколько раз увеличить мощность ПВО кораблей. Так, на транспорте в 2–4 тыс. тонн водоизмещением можно было установить и 10 автоматов или полуавтоматов, а на транспорте 5-15 тыс. тонн водоизмещением – 20 и более таких установок. (Примерно таким в 1942 году было зенитное вооружение британских и американских транспортов, действовавших в опасных районах).
В ходе Второй мировой войны американские легкие крейсера несли от 24 до 32 40-мм автоматов, а также от 12 до 16 20-мм автоматов.
Хотя по проектам на наших лидерах и эсминцах (проектов 7 и 7У) не предусматривалась проектом установка автоматов типа 70К, но все равно 11 стволов, как на «Баку», не было пределом. На всех наших лидерах, эсминцах и крейсерах стояло по два громоздких и тяжелых пятитрубных торпедных аппарата. С самого начала войны было ясно, что использовать их на Черноморском флоте никогда не придется. Кстати, за всю войну торпедные аппараты наших надводных кораблей использовались всего один раз – на севере, да и то неудачно.
Риторический вопрос, кто мешал Октябрьскому приказать снять по одному, и то и оба торпедных аппарата с крейсеров, лидеров и эсминцев, а взамен установить несколько зенитных автоматов? А приспичит – вернуть их на место было делом двух-трех дней.
Тот же Октябрьский постоянно сетовал в своих дневниках, что, мол, у эсминцев проектов 7 и 7У слишком малая дальность плавания для Черного моря. Так кто же ему мешал разместить мазут в торпедных погребах взамен бесполезных, но опасных для своего же корабля «сигар»? Кстати, до этого додумался в 1943 г. его преемник адмирал Владимирский.
Пусть критики пеняют мне, что в документальном романе так много цифр, так много фактов. Но я хочу показать читателю реальную картину событий войны, чтобы он сам мог расставить все точки над «i» и решить, кто виноват в потоплении десятков наших судов вражеской авиацией, в прекращении снабжения Севастополя в 1942 г., а также в бездействии наших крупных кораблей в 1943–1944 гг., когда их участие могло кардинально изменить ход войны.
