Потерпев неудачу в районе Тулы, германское командование решило прорваться к Москве, обойдя Тулу с востока. С этой целью основные силы 2-й танковой армии противник сосредоточил юговосточнее Тулы. Соотношение сил 2-й германской танковой армии и 50-й советской армии было примерно следующим: против 28–30 тысяч солдат и офицеров 50-й армии противник имел около 40 тысяч; в 50-й армии было всего 126 орудий (из них половина противотанковых) и 314 минометов, в то время как у немцев было около 500 орудий (из них более 200 противотанковых) и 350 минометов, и, наконец, против 45 танков 50-й армии противник располагал 500–600 танками. Таким образом, немцы имели почти полуторное превосходство в людях, четырехкратное превосходство в орудиях и одиннадцати-, тринадцатикратное превосходство в танках. Понятно, что эти цифры взяты мной из совет ских отчетов.
Удар юго-восточнее Тулы немцы нанесли 18 ноября, прорвав слабый фронт войск 50-й армии, и к 23 ноября их части вышли в район Венева. В боях за Венев противник понес большие потери в танках от огня зенитной артиллерии, выполнявшей задачи по противотанковой обороне города. Однако немцам удалось овладеть городом и развернуть наступление на Каширу и частью сил на Михайлов. Это создавало угрозу коммуникациям Москвы с центральными и восточными районами страны. Поэтому командование фронта приняло решение приостановить продвижение врага на каширском и рязанском направлениях.
С этой целью был подготовлен контрудар по немецким войскам, подходившим к Кашире. Контрудар наносила оперативная группа генерала Белова: две кавалерийские дивизии, 112-я танковая дивизия, 9-я отдельная танковая бригада, два танковых батальона и части 173-й стрелковой дивизии со своей штатной артиллерией. В течение 27–30 ноября оперативная группа генерала Белова, нанося фланговые удары, разбила южнее Каширы части 17-й танковой и подошедшей 28-й моторизованной дивизий противника и отбросила их к Мордвесу.
Оправившись от этого неожиданного удара, немцы 3–4 декабря вновь атаковали Тулу с востока. Части противника перерезали севернее Тулы шоссе на Москву, но захватить Тулу, соединиться с 43-м армейским корпусом, действовавшим в районе Алексина, и развить наступление на Москву врагу не удалось.
Несмотря на провал наступления севернее и южнее Москвы, германское командование не отказалось от намерения прорваться к столице. В начале декабря оно решило нанести еще один удар на Москву на центральном участке Западного фронта.
Сосредоточив западнее Наро-Фоминска значительные силы пехоты и более 100 танков, противник 1 декабря атаковал части 33-й армии (на узком 1—2-км фронте), прорвал их оборону и передовыми частями устремился в направлении Кубинки (в полосу обороны 5-й армии), угрожая выйти в тыл нашим войскам, оборонявшимся в районе автострады Минск – Москва.
Однако в районе Акулово германские войска встретили сильную противотанковую оборону 5-й армии, прорвать которую не смогли, и были вынуждены повернуть на восток, в сторону Апрелевки. 2 декабря прорвавшаяся группировка врага оказалась в глубоком тылу 33-й и 5-й армий, в 25 км от линии фронта. Кроме того, в этот же день противник частью сил 3-й моторизованной и 183-й пехотной дивизий при поддержке 20–30 танков прорвался в стыке 33-й и 43-й армий и проник в глубину нашей обороны на 8—10 км.
Для ликвидации прорыва противника командование фронта специально создало оперативную группу (одна стрелковая бригада, два лыжных и два танковых батальона и одна танковая бригада). Контрударом этой группы (3–4 декабря) прорвавшийся противник был разбит и положение на центральном участке фронта к 5 декабря полностью восстановлено.
Рассказ о германском наступлении под Москвой закончу еще одной цитатой Пауля Кареля: «Мороз ударил в ночь с 6 на 7 ноября. По всему фронту группы армий „Центр“ внезапно наступила зима. Пришел тот самый небольшой и такой желанный морозец, сковавший грязь и давший технике возможность двигаться вперед. По „загоравшим“ у дорог войскам прокатился вздох облегчения. Да, у них не было зимнего обмундирования – многие еще носили летнюю форму, – но наконец-то кончалась эта ужасная грязь.
Артиллеристы вытаскивали пушки из замерзшей земли, повсеместно ломая колеса и оси лафетов. Ну и что в конце-то концов? Возобновились поставки того, о чем уже почти забыли, вернулось все, что так «греет» солдата на передовой: сигареты, письма из дома и спиртное. Появились запчасти, и танки стали возвращаться в строй, один за другим выходя из передвижных полевых мастерских. На передовую потекли патроны, снаряды, гранаты и мины. Потихоньку вновь начала крутиться машина войны. Вернулась надежда, что Москву все же удастся взять…
Но войска были настолько измотаны, что нуждались в передышке. Поэтому первые дни стали особо напряженными днями для частей тылового обеспечения…
16 ноября 5-й пехотный корпус Гёпнера начал атаку на город Клин, расположенный на северо-западе от Москвы на дороге к Калинину. Слева, в соответствии с планом, предстояло наступать 56-му танковому корпусу 3-й танковой армии.
Около Мусина, что к юго-западу от Клина, забрезжил рассвет – рассвет 17 ноября, серый и туманный. Ближе к 09.00 сквозь утреннюю дымку показался большой красный диск солнца. Наблюдательный пункт батареи тяжелых орудий располагался на холме. Километрах в трех дальше виднелся лес. Поля покрывало тонкое снежное одеяло. Было холодно. Все ждали приказа атаковать.
10.00. Командиры приникли к биноклям. На опушке леса появилась кавалерия. Идя на галопе, она скрылась за холмом.
– Русские танки! – раздался возглас. По замерзшей земле катились три Т-34. С окраины села открыли огонь противотанковые пушки. Казалось странным, что танки идут одни, без поддержки пехоты. Что бы это могло значить? Пока артиллерийские наблюдатели пытались разгадать загадку, раздался другой возглас:
– Внимание! Справа от леса кавалерия.
Так и было. Конники – передовой разъезд из сорока или пятидесяти человек – приближались на рыси. Вот численность отряда выросла до сотни или двух, а мгновением позже они вылетели из леса широким фронтом. Эскадрон за эскадроном они развернулись в гигантскую линию. Позади сформировалась следующая. Все походило на какой-то диковатый сон. Шашки офицеров взлетели в небо. Сталь сияла на утреннем солнце. Теперь они шли галопом.
– Кавалерийская атака силами полка. До атакующих две тысячи пятьсот метров! – Голос наблюдателя, по телефону передававшего информацию на батарею, звучал немного сдавленно. Он лежал в углублении в земле на брезентовом полотнище. Сразу же, как выпал снег, оптическую трубу наблюдателя покрыли слоем побелки. Теперь прибор сливался с белым покрывалом, укутавшим поля и пригорки возле села Мусино. По нетронутому снегу стремя в стремя скакали кони, всадники пригибались к шеям лошадей, держа в вытянутых руках над головами шашки.
Пулеметный расчет около пункта наблюдения приготовился. Стрелок снял митенки и положил их рядом с пулеметом. Командир расчета приник к биноклю.
– Две тысячи метров, – раздался голос наблюдателя, продолжавшего по телефону давать наводку батарее.
Прошло, наверное, не больше секунды, и на заснеженном поле под Мусином разыгралась кошмарная сцена, которую не мог бы представить себе даже человек с очень богатым воображением. 3-я батарея 10-го артиллерийского полка 106-й пехотной дивизии открыла огонь с короткой дистанции. Снаряды покинули стволы и обрушились прямо на атакующие эскадроны. Осколочно-фугасные снаряды противотанковых пушек в селе, которое только что подверглось атаке Т-34, упали среди головной группы. Падали кони. Всадники летели на землю. Вспыхивали огненные молнии. Поднимался к небу черный дым. Взлетали фонтаны пламени и грязи.
