— Но это обычай, — сказала Леди ЛеГион. — Игнорировать протокол, значит, привлекать внимание.
Мистер Белый медлил. Но он умел быстро приспосабливаться.
— Это против нашей религии! — сказал он. — Точно!
Это был невероятный прорыв. Это была изобретательность. И он сам дошел до этого. Леди ЛеГион была впечатлена. Ревизоры пытались понять религию, потому что во имя нее было сделано так много бессмысленного. Плюс она может найти предлог любой причуде. Геноциду, например. По сравнению с этим невыпитая чашка чая была ничем.
— Да, действительно! — сказал мистер Белый, оборачиваясь к остальным Ревизорам. — Разве неправда?
— Да, неправда. Действительно! — в отчаянии произнесла мисс Зеленая.
— О? — сказал доктор Хопкинс. — Не знал, что существует религия, которая запрещает чай.
— Да! — сказал мистер Белый. Леди ЛеГион почти слышала, как в его мозгу крутятся шестеренки. — Это… да, это напиток… верно… напиток… очень плохих ужасно непочитаемых богов. Это… верно… эта заповедь нашей религии… да… предписывает остерегаться и имбирных бисквитов.
На его лбу выступил пот. Для Ревизора это была изобретательность на гране фантастики.
— И еще, — медленно продолжал он, словно читал с листа невидимого для всех остальных. — Наша религия… точно!.. наша религия требует, чтобы часы были заведены немедленно! Потому… кто может знать, когда пробьет их час?
Вопреки собственному желанию, Леди ЛеГион едва не захлопала в ладоши.
— Кто, в самом деле? — сказал доктор Хопкинс.
— Я, я абсолютно согласен, — сказал Джереми, который не сводил глаз с Леди ЛеГион. — Я не понимаю, кто вы… зачем весь этот спор… я не понимаю, почему… о, боги… у меня болит голова…
Доктор Хопкинс подскочил, пролив чай, и залез в карман своего пиджака.
— Таквышлочтояпроходилмимоаптекиподорогесюда… — на одном дыхании пробормотал он.
— Кажется, сейчас не время заводить часы, — сказала Леди ЛеГион, незаметно продвигаясь к скамейке. Там все еще заманчиво лежал молоток.
— Я вижу маленькие вспышки, доктор Хопкинс, — торопливо проговорил Джереми, глядя в пространство.
— Только не вспышки! Только не вспышки! — пробормотал доктор Хопкинс. Он схвати ложку с подноса, уставился на нее, выкинул, вылил чай из кружки, открыл бутыль с голубой микстурой, отбив ее горлышко о край скамейки, и налил полную чашку, немало пролив в спешке.
Молоток был всего в дюйме от руки Леди ЛеГион. Она не осмеливалась оглянуться, но она чувствовала, что он там. Пока Ревизоры глядели на трясущегося Джереми, она позволила руке скользнуть к нему. Ей даже не придется двигаться. Быстрый удар решит все дела.
Она смотрела, как доктор Хопкинс пытается приложить чашку к губам Джереми. Юноша закрыл лицо руками и оттолкнул чашку, пролив лекарство на пол.
В этот момент пальцы Леди ЛеГион сомкнулись на рукоятке. Она выбросила руку вперед и метнула молот прямо в часы.
тик
Война для слабой стороны шла из рук вон плохо. Их позиция была неверной, тактика ошибочной, стратегия безнадежной. Красная армия прорвала фронт по всей длине, рассеяв бегущие остатки побежденных Черных батальонов.
Здесь не было места им обоим, по крайней мере, на этой лужайке…
Смерть нашел Войну среди стеблей травы: он наслаждался мельчайшими подробностями боя. Всадник был, как обычно, полностью одет в доспехи, но человеческие головы, которые он раньше привязывал к своему седлу, были заменены муравьиными головами, усиками и тому подобным.
— КАК ТЫ ДУМАЕШЬ, ОНИ ЗАМЕЧАЮТ ТЕБЯ?
— Сомневаюсь, — сказал Война.
— ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, ЕСЛИ ЭТО ТАК, УВЕРЕН, ОНИ ЭТО ЦЕНЯТ.
— Ха! Это единственный приличный театр военных действий за последние дни, — сказал Война. — Вот что я люблю в муравьях. Эти ублюдки не учатся.
— СОГЛАСЕН, В ПОСЛЕДНИЕ ДНИ БЫЛО ДОСТАТОЧНО МИРНО, — сказал Смерть.
— Мирно? — сказал Война. — Ха! Я уже могу менять имя на «Полицейское Преследование» или «Урегулирование путем переговоров»! Помнишь старые деньки? Войны с пеной у рта! Во все стороны летят руки и ноги! Чудесные времена, а? — Он наклонился и похлопал Смерть по спине. — Я пакую, а ты тащишь.
«Вроде есть надежда», — подумал Смерть.
— ТЫ ЗАГОВОРИЛ О СТАРЫХ ДНЯХ, — осторожно начал он. — ТОГДА, Я УВЕРЕН, ТЫ ПОМНИШЬ НАШУ ТРАДИЦИЮ ВЫЕЗЖАТЬ?
Война озадаченно посмотрел на него.
— Моя память о тех днях отсутствует, старина.
— Я ПОСЫЛАЛ ТЕБЕ ПОСЛАНИЕ.
— Не могу сказать, что мне это о чем-то говорит…
— АПОКАЛИПСИС? — подсказал Смерть. — КОНЕЦ СВЕТА?
Война продолжал глазеть на него.
— Как будто стучишь в дом, а никто не открывает. Кстати о доме… — Война оглядел подергивающиеся останки на месте недавней бойни. — Может, перекусим?
Травяной лес вокруг них стал уменьшаться, пока не стал тем, чем был на самом деле — травой на лужайке у дома.
Это был старинный длинный вигвам. Где еще станет жить Война? Но Смерть заметил разросшийся на крыше плющ и подумал, что Война раньше никогда бы не допустил такого. Его начал терзать червь сомнения.
Войдя внутрь, Война снял шлем, в то время как раньше остался бы в нем. А скамейки вокруг огня были бы заполнены войнами, и воздух душен от запаха пива и пота.
— Привел старого друга, дорогая, — сказал Война.
Миссис Война что-то готовила на модной черной плите, которая, как заметил Смерть, была установлена в яме для огня, и чьи сияющие трубы были протянуты вверх к дыре в крыше. Она кивнула Смерти, как жена кивает человеку, которого муж, не смотря на все предупреждения, ни с того ни с сего вновь приводит домой из бара.
— У нас будет кролик, — сказала она и добавила голосом обманутой супруги, которая потребует расплаты позже. — Я уверена, что смогу поделить его на троих.
Большое красное лицо Войны сморщилось.
— Я люблю кроликов?
— Да, дорогой.
— Я думал, я люблю говядину.
— Нет, дорогой. От говядины у тебя ветры.
— О, — Война вздохнул. — Может хоть лук будет?
— Ты не любишь лук, дорогой.
— Правда?
— Желудок, дорогой.
— О.
Война смущенно улыбнулся Смерти.
— У нас сегодня кролик, — сказал он. — Мм… дорогая, я выезжаю на Апокалипсис?
Миссис Война сняла крышку с кастрюли и злобно потыкала что-то внутри.
— Нет, дорогой, — твердо сказала она. — Ты всегда простываешь на сквозняке.
— Я думал, я вроде, э, люблю такого рода вещи?…
