Оно сжалось в спираль. И, наконец, пройдя через несколько странных, древних и ужасных стадий, превратилось в Леди ЛеГион.
Она пошатнулась, но устояла.
Объявились и остальные Ревизоры, но в своей обычной манере «нас никогда здесь не было». Мертвенный серый цвет просто обрел форму. Они появились как корабли из тумана. Вы глядите в туман, и вдруг оказывается, что часть тумана и есть корпус судна, который все это время был здесь, и теперь уже ничего не остается, кроме как бежать к спасательным шлюпкам…
Леди ЛеГион сказала:
— Я не могу продолжать делать это. Это слишком болезненно.
Один сказал, А, ты можешь рассказать нам, что такое боль. Нас всегда интересовал этот вопрос.
— Нет. Нет. Не думаю. Это телесное… Это неприятно. Отныне я буду сохранять эту форму.
Один сказал, Это может быть опасно.
Леди ЛеГион пожала плечами.
— Мы думали так раньше. Это всего лишь внешняя сторона, — сказала она. — Имея форму людей, заметно легче иметь с ними дело.
Один сказал, Ты пожалаплечами. И ты говоришьсвоим ртом. Дырой для воздуха и пищи.
— Да. Поразительно, не правда ли? — Тело Леди ЛеГион нашло ящик, перевернуло и село сверху.
Она уже почти не задумывалась о движениях мускулов.
Один сказал, Ты ведь не ешь, не так ли?
— Пока что нет.
Один сказал, Пока? Это означает мерзкую проблему всех… отверстий.
Один сказал, И как ты научилась пожимать плечами?
— Это пришло с телом, — сказал ее светлость. — Мы не осознаем это. Большая часть действий, которое оно совершает, получаются автоматически. Прямостояние вообще не требует усилий. Все это дается легче с каждым днем.
Тело слегка переменило позу и скрестило ноги. «Удивительно, — подумала она. — Оно сделало это, чтобы устроиться поудобней. Мне совсем не приходится об этом задумываться. Мы даже не догадывались».
Один сказал, Будут вопросы.
А ревизоры ненавидели вопросы. Они ненавидели их почти так же, как ненавидели принятие решений, а принятие решений они ненавидели почти так же, как они ненавидели понятие индивидуальности. Но что они ненавидели больше всего, так это вещи, которые беспорядочно движутся в пространстве.
— Поверьте мне, все будет отлично, — сказала Леди ЛеГион. — В конце концов, мы не нарушаем никаких правил. Время всего лишь остановиться. И после этого все будет как надо. Живые, но неподвижные. Чисто.
Один сказал, И мы сможем прекратить вести записи.
— Вот именно, — сказала Леди ЛеГион. — И он хочет сделать это. Вот что странно. Он совсем не задумывается о последствиях.
Один сказал, Великолепно.
Последовала одна из тех пауз, когда никто не склонен нарушать молчания. И затем:
Один сказал, Скажи нам… На что это похоже?
— Что похоже?
Один сказал, Быть абсурдом. Быть человеком.
— Странно. Дезорганизовано. Идут сразу несколько мыслительных процессов. Это… то, для чего у нас нет слова. Например, идея поглощения пищи, кажется, теперь обладает некоторой притягательностью. Тело говорит мне это.
Один сказал, Притягательностью? Как гравитация?
— Да-а. Меня тянет к пище.
Один сказал, К большим массам пищи?
— Даже к небольшим.
Один сказал, Но поедание пищи всего лишь функция. Какая притягательность…в выполнении функции? Несомненно, знание того, что она необходима для выживания, явилось определяющим.
— Не могу сказать, — ответила Леди ЛеГион.
Один из Ревизоров произнес, Ты продолжаешь использовать личное местоимение.
А другой добавил, И ты не умерла! Быть индивидуальностью значит жить, а жить означает умереть!
— Да. Я знаю. Но человеку необходимо использовать личное местоимение. Это делит вселенную на две части. На тьму с тихим голосом позади глаз и на все остальное. Это… ужасное ощущение. Это как будто… тебе постоянно задают вопросы.
Один сказал, Что за тихий голос?
— Иногда мышление похоже на беседу с другим человеком, но этот другой тоже ты.
Она могла поклясться, что Ревизоры были возмущены.
— Я не хочу продолжать существовать дольше, чем это потребуется, — сказала она. И поняла, что лжет.
Один сказал, Мы не виним тебя.
Леди ЛеГион кивнула.
Ревизоры могут заглядывать в человеческий разум. Они могут видеть, как клокочут и шипят мысли. Но они не могут читать их. Они видят, как энергия течет от аксона к аксону, мозг для них — сияющая Страшдественская гирлянда. Единственное, чего они не понимали, это что там происходит.
И они сделали один такой.
Это был логичный шаг. Они использовали человеческих агентов прежде, потому что давно выяснили: есть много, много людей, которые сделают что угодно за достаточное количество золота. Это было загадкой, потому что золото, как казалось Ревизорам, не играло значительной роли в человеческом теле — ему нужно железо, медь, цинк, но только самые ничтожные количества золота. Поэтому, заключили они, очевидно, что люди, желавшие его, имели изъян, именно поэтому все попытки использовать их обречены на неудачу. Но почему они мели этот изъян?
Создание человека было простым, Ревизоры хорошо знали, как управляться с материей. Проблема была в том, что результат ничего не делал, а просто лежал и потихоньку разлагался. Это раздражало, поскольку люди, без какой-либо специальной подготовки или образования с видимой легкостью делали функционирующие копии.
Тогда они обнаружили, что могут создавать действующие тела, если внутри них будет Ревизор. Но существовало множество опасностей с этим связанных. Смерть был одной из них. Ревизоры избегали смерти тем, что никогда не заходили так далеко, чтобы начать жизнь. Они изо всех сил старались стать столь же неразличимы, как атомы водорода, только безо всяких joie de vivre (фр. «радости жизни» — прим. пер.) последних.
Ревизор, если его постигнет неудача, рисковал смертью при «управлении телом». Но после продолжительных совещаний было решено, что если водитель будет осмотрителен и станет поддерживать постоянную связь с остальными Ревизорами, риск будет столь небольшим, что о нем, памятуя о цели, и говорить не стоит.
Они создали женщину. Это был логичный выбор. Так или иначе, мужчина обладал более очевидной властью, чем женщина, но часто ценой угрозы собственной жизни, а Ревизоров такая перспектива не устраивала. С другой стороны, прекрасные женщины часто достигали величия, просто улыбаясь могущественному мужчине.
