1. Освещение и проникновение в центры вредительской эмиграции, независимо от места их нахождения.
2. Выявление террористических организаций во всех местах их концентрации.
3. Проникновение в интервенционистские планы и выяснение сроков выполнения этих планов, подготовляемых руководящими кругами Англии, Германии, Франции, Польши, Румынии и Японии.
4. Освещение и выявление планов финансово-экономической блокады в руководящих кругах упомянутых стран.
5. Добыча документов секретных военно-политических соглашений и договоров между указанными странами.
6. Борьба с иностранным шпионажем в наших организациях.
7. Организация уничтожения предателей, перебежчиков и главарей белогвардейских террористических организаций.
8. Добыча для нашей промышленности изобретений, технико-производственных чертежей и секретов, не могущих быть добытыми обычным путем.
9. Наблюдение за советскими учреждениями за границей и выявление скрытых предателей».
Разведка должна была заниматься слежкой за советскими колониями за границей, промышленным шпионажем, убивать убежавших за границу оппозиционеров. Но среди перечня задач иностранного отдела отсутствовала главная, то, ради чего содержат разведку: получение объективной информации о положении в мире.
Сталин и члены политбюро пребывали в уверенности, что картина мира им известна и ясна. От разведки требуется лишь представить доказательства их правоты. Поэтому задача номер один — следить за эмиграцией, которая в 1930 году уже не представляла реальной опасности, и выяснять, когда Польша и Румыния нападут на Советский Союз. Польша считалась главным и самым опасным врагом.
Впрочем, приказ председателя КГБ Юрия Владимировича Андропова считать полвека спустя первоочередной задачей советской разведки выявление признаков подготовки главного противника (США) к ядерному нападению был порожден той же неспособностью видеть и понимать реальный мир. В 1981 году Андропов распорядился разработать крайне дорогостоящую систему предупреждения о ракетно-ядерном нападении, которая включала контроль не только за активностью натовских штабов, но и закупками медикаментов и запасов крови для больниц и госпиталей. Этим занимались все резидентуры внешней разведки плюс разведывательные службы социалистических стран. Разведчики вспоминали, что истерия в 1982 году достигла такого накала, что в вашингтонской резидентуре свели переписку с Центром до минимума, чтобы в любой момент можно было покинуть здание — то есть ждали войны с Соединенными Штатами…
И наконец, в феврале 1930 года политбюро обещало «дать ОГПУ для иноработы пять ответственнейших партийцев, которые могли бы быть брошены в качестве организаторов и политических руководителей в основные пункты закордонной работы ИНО». Еще пятьдесят «особо проверенных и стойких партийцев» обещали перевести в ИНО в течение года, но их все-таки предлагалось первоначально подготовить к разведывательной работе.
Во главе иностранного отдела Станислав Мессинг проработал недолго.
Особисты (военная контрразведка) разработали так называемое дело «Весна», в рамках которого в 1930–1932 годах было арестовано больше трех тысяч бывших офицеров царской армии, честно служивших в Красной армии. Им предъявили обвинение в участии в различных монархических или офицерских организациях, в реальности никогда не существовавших.
В Красной армии служило больше выпускников Николаевской академии Генерального штаба, чем у белых. Они заняли ключевые посты во всей структуре военного управления, и этим в немалой степени объясняется победа Красной армии в годы Гражданской войны. Все эти люди отказались когда-то служить в Белой армии и присягнули на верность советской власти, но эта власть, многим им обязанная, все равно бывшим офицерам не доверяла.
Станислав Мессинг был среди тех, кто утверждал, что «Весна» — дутое дело и массовые аресты военных — вредная акция. По личному указанию Сталина летом 1931 года он был отстранен от работы в ОГПУ. В решении политбюро от 25 июля говорилось: «откомандировать т. Мессинга в распоряжение ЦК ВКП(б)».
Постановлением политбюро 15 августа Станислава Адамовича утвердили членом коллегии Наркомата внешней торговли. Он вел торговые переговоры с Монголией и Тувой, возглавил внешнеторговое объединение «Совмонголтувторг».
В начале 1937 года его назначили председателем Советско-Монгольско-Тувинской торговой палаты. А в июне Мессинга, как других чекистов-поляков, арестовали по обвинению в принадлежности к мифической организации польских шпионов и террористов. В сентябре 1937 года его расстреляли.
Артур Артузов
«Трест», «Синдикат» и заговор против тухачевского
1 августа 1931 года иностранный отдел возглавил один из самых известных чекистов — Артур Христианович Артузов.
Его настоящая фамилия — Фраучи. Он родился в феврале 1891 года в деревне Устиново Кашинского уезда Тверской губернии в семье кустаря-сыровара, эмигранта из Швейцарии. Заполняя советские анкеты, называл себя то швейцарцем, то итальянцем.
В 1909 году Артур Фраучи с отличием окончил гимназию, затем учился в Петроградском политехническом институте, с февраля 1917 года работал инженером-проектировщиком Металлического бюро Владимира Ефимовича Грум-Гржимайло, крупнейшего инженера-металлурга и брата знаменитого географа, в Нижнем Тагиле.
Артур Фраучи прекрасно пел, у него был сильный тенор, он участвовал в любительских спектаклях. Но юношу тянуло не к искусству, а к политике. Его судьбу определило родство с двумя влиятельными большевиками — Николаем Ивановичем Подвойским, одним из комиссаров по военным делам в первом советском правительстве, и с Михаилом Сергеевичем Кедровым, начальником особого отдела ВЧК. Кедров и Подвойский были его дядьями, они оба женились на сестрах его матери.
Когда Михаила Кедрова после революции утвердили комиссаром по демобилизации старой армии, он пристроил в свое ведомство молодого Артузова, который в декабре 1917 года стал секретарем отдела материально-технического снабжения управления по демобилизации армии и флота.
Весной 1918 года Кедров получил указание выехать на север и тоже взял с собой подающего надежды племянника на роль секретаря ревизионной комиссии Наркомата по военным делам в Вологде и Архангельске. Потом Артузов недолго был инспектором снабжения Северо-Восточного участка Восточного фронта. И наконец, в сентябре 1918 года он нашел главное дело своей жизни — стал начальником военно-осведомительного бюро Московского военного округа. В ноябре 1918 года Артузова утвердили начальником активной части отдела военного контроля Реввоенсовета Республики.
В январе 1919 года Артузова взяли в ВЧК. В мае назначили особоуполномоченным особого отдела, которым руководил его дядя Михаил Сергеевич Кедров. Но дядя в ВЧК не задержался, а Артузов оказался в своей стихии. За два года он вырос до заместителя начальника особого отдела.
В июле 1922 года Артузова утвердили начальником важнейшего контрразведывательного отдела ОГПУ. Это время его профессионального расцвета. Именно тогда проводилась знаменитая операция «Трест» и другие оперативные игры, например «Синдикат-2». Бежавшие из России военные и политики хотели верить — не могли не верить! — в то, что в России крепнет антибольшевистское движение. Главная задача таких оперативных игр состояла в том, чтобы заманить в Советскую Россию руководителей белой эмиграции и их уничтожить.
