– Гав? – спросил пес.
Прохожий озадаченно пожал плечами и продолжил путь.
– Гав тебя через гав, – добавил странный голосок, когда прохожий уже сворачивал за угол.
Тут вниз опустилась чья-то рука и схватила песика за загривок.
– Привет, Гаспод. Кажется, мне удалось разгадать одну загадку.
– О нет… – простонал пес.
– Хорошие песики так не поступают, Гаспод, – продолжал Моркоу, поднимая пса на уровень своих глаз.
– Хорошо, хорошо, отпусти меня. Мне больно, въезжаешь?
– Мне нужна твоя помощь, Гаспод.
– Только не я. Я Страже не помощник. Ничего личного, но может пострадать моя уличная репутация.
– Я говорю не о Страже, Гаспод. У меня личная просьба. Мне нужен твой нос. – Моркоу опустил песика на мостовую и вытер ладонь о рубаху. – К сожалению, это означает, что мне нужно и все остальное, но я всегда подозревал: под этой чесоточной шкурой бьется сердце из чистого золота.
– Ага, само собой, – хмыкнул Гаспод. – Но «мне нужна твоя помощь»? Хорошенькое начало… Что-то запашок мне не нравится.
– Это касается Ангвы.
– Ни фига себе.
– Я хочу, чтобы ты ее выследил.
– Ха, не многие собаки способны выследить вервольфа. Вервольфы очень хитры и коварны.
– А еще я всегда говорил, что за помощью нужно обращаться только к лучшим из лучших, – вкрадчиво промолвил Моркоу.
– О да, лучший нос, известный зверям и людям. – Гаспод сморщил обсуждаемую часть морды. – И куда же она подевалась?
– Думаю, что в Убервальд.
У Моркоу была прекрасная реакция. Попытка бегства Гаспода была немедленно пресечена рукой, схватившей его за хвост.
– Но дотуда несколько сотен миль! А собачьи мили в семь раз длиннее! Нет, это без шансов!
– Правда? Ну что ж, ладно. Зря я, конечно. Даже предлагать не стоило, – пожал плечами Моркоу, отпуская хвост. – Ты прав. Это просто нелепо.
Гаспод, мгновенно почуяв неладное, обернулся.
– Я не сказал, что это нелепо. Я лишь сказал, что до Убервальда несколько сотен миль…
– Верно, но также ты сказал, что у тебя нет никаких шансов.
– Нет, я сказал, что это у тебя нет никаких шансов втянуть меня в эту авантюру.
– Да, но приближается зима, вервольфа, как ты правильно заметил, очень трудно выследить, а кроме того, Ангва – стражник. Она догадается, что я обращусь к тебе, и попытается замести следы.
– Послушай, господин хороший! – взвыл Гаспод. – Знаешь, как трудно добиться уважения в этом городе? Если мой запах исчезнет с фонарных столбов хотя б на несколько недель, я лишусь всего своего капитала, въезжаешь?
– Да, да, конечно въезжаю. Ладно, договорюсь с кем-нибудь другим. Не в курсе, Нервный Найджел сейчас в городе?
– Кто? Этот спаниель? Да он собственную задницу неспособен учуять, даже если она окажется прямо перед его носом!
– А говорят, он очень хорош.
– Ну да, на него только глянешь, а он уже и лужу напустил, – огрызнулся Гаспод.
– А я слышал, что дохлую крысу он за две мили чует.
– Правда? Зато я чую, какого она цвета.
Моркоу вздохнул.
– Ну, боюсь, у меня нет выбора. Ты ведь не можешь мне помочь, а значит, я…
– Я не сказал, что… – Гаспод замолчал, а потом продолжил: – Я сделаю это. Вот так тебе! Еще как сделаю. Ты ведь все равно меня заставишь – хитростью или шантажом. Верно?
– Да. Кстати, как тебе удалось написать эти слова?
– Просто. Взял в пасть мел и написал.
– А ты смышленый пес. Я всегда это знал. К тому же единственный в своем роде, ведь ты еще и говорить умеешь…
– Ты, главное, потише! Чё орешь-то? – опасливо озираясь, шикнул Гаспод. – Послушай, а правда, что Убервальд – волчья страна?
– Да.
– Знаешь, я ведь тоже мог стать волком. Если б у меня были другие предки. – Гаспод принюхался и снова украдкой оглядел улицу. – Бифштексы?
– Каждый день.
– Заметано.
Сержант Колон воплощал собой картину вселенского отчаяния, нарисованную плохим мелком в дождливый день на неровной мостовой. Он сидел на стуле и время от времени бросал взгляды на только что доставленное письмо, словно бы надеясь, что написанные там слова каким-то образом растворятся.
– Проклятье, Шнобби, – простонал он.
– Перестань, Фред, да успокойся ты, – увещевал его одетый в кисейное платье Шнобби.
– Не могу я быть повышен по службе! Я не офицер! Я грубый, простой как грабли человек!
– Фред, лично я всегда говорил: в грубости ты по-настоящему преуспел.
– Но это письменный приказ, Шнобби! Посмотри, его светлость лично подписал!
– Ну, по моему мнению, у тебя есть три выбора, – сказал Шнобби.
– Да?
– Можешь пойти к патрицию и лично сообщить, что не собираешься подчиняться его приказам…
Искаженное паникой лицо Колона мгновенно посерело от ужаса.
– Большое тебе спасибо, Шнобби, – с горечью произнес он. – В следующий раз ты, пожалуйста, предупреждай заранее о таких вот предложениях. Теперь мне придется переодевать штаны.
– Во-вторых, ты можешь согласиться и завалить дело – так, чтобы он сам лишил тебя…
– Ты нарочно это говоришь, а, Шнобби?
– А что? Стоит попробовать, Фред.
– Понимаешь ли, Шнобби, вся беда с завалами состоит в том, что здесь нужно быть очень точным. Вот ты думаешь, что заваливаешь дело совсем чуть-чуть, а на самом деле завал становиться таким огромным… И тогда его светлость лишит меня не только должности и звания. Надеюсь, нет необходимости уточнять, чего еще он меня лишит?
– Да, Фред, в чем-то ты прав.
– Я просто хочу сказать, что завал… Видишь ли, все дело в том, что невозможно предугадать, какие размеры он примет.
– Ну и третий вариант, Фред… Ты просто соглашаешься.
– Ты не слишком-то мне помог, Шнобби.
– Это ведь всего-то на пару недель. Пока не вернется командор Ваймс.
– А если он вообще не вернется? Гнусное место, этот Убервальд. Я слышал, это головоломка внутри загадки, а подо всем этим еще и шарада. Звучит не очень-то здорово. Сгинуть там – раз плюнуть. И вот тогда я влип. Я ведь понятия не имею, как это, офицерствовать.
– Никто не знает, что такое офицерствовать, Фред. Поэтому и существуют офицеры. А вот если б они это знали, то были бы сержантами.
Лицо Колона снова исказилось от беспросветности. Как человек, всю жизнь проведший в мундире – этакая затычка, нашедшая соответствующую своему сержантскому званию бочку еще в самом начале своей карьеры, – Фред Колон автоматически и бездумно соглашался с тем, что офицеры как класс даже собственные штаны без подробного руководства неспособны натянуть. Правда, он честно исключал из общеофицерского списка Ваймса и Моркоу, присвоив обоим звание почетных сержантов.
