Ветер сдул с ветки капли дождя на ее лицо, и она открыла глаза. В первое мгновение Овсу показалось, что у нее красные зрачки, но тут же он почувствовал на себе взгляд ее ледяных синих глаз.
– Значит, уже прибыли? – спросила матушка.
– Да.
– А что случилось с твоей священной шляпой?
– Потерял, – резко ответил Овес.
Матушка осмотрела его повнимательнее.
– И твой волшебный амулет пропал, – заметила она. – С черепахой и маленьким человечком на ее спине.
– Это не волшебный амулет, госпожа Ветровоск! Понятно? Волшебный амулет – это символ примитивного и механистического идолопоклонства, в то время как Черепаха Ома – это… это… совсем другое. Понимаешь?
– Теперь – да. Спасибо, что объяснил, – сказала матушка. – Помоги мне встать, а?
Овес с трудом владел собой. Он тащил эту старую су… склочницу столько миль, продрог до костей, а она ведет себя так, словно сделала ему громадное одолжение.
– А волшебное слово? – прорычал он.
– О, не думаю, что такой религиозный человек, как ты, должен забивать себе голову всякими волшебными словами, – фыркнула матушка. – Священные слова куда лучше. Например: делай, что говорят, иначе я тебя искореню. Всегда действуют.
Он помог ей подняться на ноги, все еще кипя от непереваренного гнева, и даже поддержал, когда она покачнулась.
Со стороны замка донесся крик, который тут же смолк.
– Не женский, – заметила матушка. – Полагаю, девочки уже начали. Надо бы им помочь…
Ее поднятая рука тряслась. Ухтыястреб слетел с дерева и устроился у матушки на запястье.
– А теперь помоги мне добраться до ворот.
– Не стоит благодарности, всегда рад услужить, – пробормотал Овес и посмотрел на птицу, которая тут же повернула к нему закрытую колпачком голову.
– Это ведь… второй феникс, верно? – спросил он.
– Да, – сказала матушка, глядя на замок. – Просто феникс. Ни одно существо не способно выжить в одиночку. Каждой твари по паре.
– Но он похож на маленького ястреба.
– Потому что родился среди ястребов. Если бы он вылупился из яйца в курятнике, то был бы похож на цыпленка. Таков порядок. И он останется ястребом, пока ему не понадобится превратиться в феникса. Очень застенчивые птицы. Если выразиться совсем правильно: он, возможно, когда-нибудь станет фениксом…
– Слишком много скорлупок…
– Да, господин Овес. А когда феникс откладывает два яйца? Когда ему это необходимо. Ходжесааргх был прав. Феникс по своей природе – птица. Сначала птица, а уж потом миф.
Замковые ворота болтались на петлях, железная окантовка превратилась в скрученные полосы металла, дерево еще дымилось – но кто-то все же попытался прикрыть ворота. Высеченная в камне летучая мышь над останками арки говорила гостям все, что следовало знать об этом замке.
Колпачок сидевшего на запястье матушки ухтыястреба затрещал и принялся дымиться. Из-под кожи появились язычки пламени.
– Он знает, что они натворили, – пояснила матушка. – Вылупился с этими знаниями. Фениксы делятся знаниями друг с другом и не выносят зла.
Птица повернула голову в сторону Овса и впилась в него раскаленным добела взглядом. Священнослужитель, инстинктивно попятившись, попытался закрыть глаза рукой.
– Постучи, – велела матушка, кивнув на огромное железное кольцо, что висело на одной из расщепленных створок.
– Что? Ты хочешь, чтобы я постучался? В дверь вампирского замка?
– Мы собираемся проникнуть туда тайком. Кстати, вы, омниане, хорошо умеете стучать в двери.
– Да, разумеется, – сказал Овес, – но обычно только для того, чтобы разделить молитву или заинтересовать людей нашими брошюрами. – Он несколько раз поднял и опустил кольцо. Глухие удары разнеслись по долине. – А не для того, чтобы мне вырвали горло!
– Представь, что ты забрел на улицу, где живут особенно несговорчивые люди, – посоветовала матушка. – Постучи еще… Может, они прячутся за диваном?
– Ха!
– А вот ты, господин Овес, – хороший человек? – поинтересовалась матушка, когда эхо ударов стихло. – Без своей священной книжки, священного амулета и священной шляпы?
– Э… Я пытаюсь быть таким… – неуверенно произнес он.
– Что ж… Сейчас мы это и узнаем, – сказала матушка. – Нас ждет огонь, господин Овес, мы почти рядом. И сейчас мы оба все узнаем.
Нянюшка бежала вверх по лестнице. За ней по пятам гнались два вампира. Вампиры передвигались неуклюже, поскольку еще не привыкли к тому, что не могут летать, но мешало им не только это.
– Чая! – кричал один. – Я хочу… чая!
Нянюшка распахнула дверь на крепостную стену. Вампиры выскочили следом и споткнулись о выставленную ногу появившегося из тени Игоря.
Он поднял две заостренные ножки от стола.
– Как нафчейт кол, ребята?! – возбужденно закричал он. – Фледовайт говорить, что вы любийт мои пауки!
Переводя дух, нянюшка прислонилась к стене.
– Матушка где-то рядом, – задыхаясь, произнесла она. – Сама не знаю, откуда мне это известно. Но только матушка умеет вот так вот дурить головы. Чаю им, видите ли, хочется…
Грохот дверного молотка гулко разнесся по двору замка. Одновременно открылась на другом конце стены дверь, и из нее появились с полдюжины вампиров.
– Они ведут себя страшно тупо, верно? – сказала нянюшка. – Дай-ка еще пару колышков.
– Колы кончайтфя, нянюшка.
– Хорошо, тогда передай мне бутылку со святой водой… Быстрее!
– Ни одной не офтавайтфя, нянюшка.
– У нас что, совсем ничего нет?
– Ефть апельфин, нянюшка.
– Апельсин?
– Лимоны заканчивайтфя.
– И что будет, если я воткну в вампирскую пасть апельсин? – спросила нянюшка, пожирая глазами приближающихся тварей.
Игорь почесал затылок.
– Ну, думайт, этот вампир будейт потом меньше болеть.
Стук в ворота снова разнесся по замку. Несколько вампиров крадучись пересекли двор.
Нянюшка заметила, как за искореженной створкой мелькнул какой-то свет и внутри ее сразу сработал некий рефлекс. Когда вампиры приблизились к воротам, она схватила Игоря за шиворот и прижала к каменным плитам.
Арка взорвалась, камни и доски разлетелись во все стороны от непрерывно расширявшегося, ослепительного огненного шара. Вампиры едва успели отчаянно завопить, как пламя поглотило их и унесло.
Когда свет стал менее ярким, нянюшка осторожно выглянула во двор.
