— Готовить еду и греться? — с надеждой в голосе спросил Лес.
— СНАЧАЛА — да, — ответил Джексон. — Это само собой. Знаешь, сынок, есть одна народная мудрость, которая гласит: «Дай человеку огонь, и целый день он будет греться, но подожги его, и ему будет тепло до самой кончины». Понимаешь, к чему я?
— По-моему, пап, там было немножко по-другому…
— Суть в том, что на воде и сырой рыбе мы можем прожить… практически сколько угодно. А те без воды долго не протянут. И что это значит? Что очень скоро они приползут к нам на коленях. И тогда уже мы будем ставить условия.
Обхватив рукой плечи не успевшего увернуться сына, Дубина широким жестом указал на мир вокруг.
— Когда я начинал, сынок, у меня не было ничего, кроме старой лодки, наследства твоего дедушки, но я…
— …Работал не покладая рук… — утомленно продолжил Лес.
— …Работал не покладая рук…
— …И всегда держал голову над водой…
— …Верно, всегда держал голову над водой…
— …И всегда мечтал что-нибудь оставить мне… Ой!
— Прекрати насмехаться над отцом! — рявкнул Джексон. — Не то получишь по другому уху. Лучше посмотри — видишь эту землю?
— Вижу, пап.
— Так вот, это ЗЕМЛЯ ВОЗМОЖНОСТЕЙ.
— Но здесь ведь нет пресной воды, а почва, пап, насквозь просолилась. И кругом такая вонь!
— Это не вонь, а запах свободы, вот что это такое.
— А пахнет так, будто кто-то как следует пернул… Ой!
— Иногда, сынок, одно очень похоже на другое. Но я думаю о твоем будущем, парень!
Лес бросил взгляд на разлагающиеся водоросли.
Он осваивал рыбацкие премудрости, чтобы стать впоследствии рыбаком, как отец, потому что так повелось испокон веков — все мужчины в их семье становились рыбаками, — и он был слишком покладист, чтобы воспротивиться традиции, хотя на самом деле всегда мечтал стать художником. Он отличался наблюдательностью, и иногда то, что он замечал, вызывало в нем смутную тревогу, причины которой он и сам не мог себе объяснить.
Все-таки в этих домах была какая-то неправильность. То тут, то там встречались вкрапления, гм, архитектуры — например, анк-морпоркские колонны или остатки клатчских арок, — но вид у них был какой-то искусственный, точно их уже позже добавили к грубым, построенным неуклюжими руками сооружениям из глыб. В других же местах, наоборот, глыбы навалили ПОВЕРХ древней кирпичной кладки и мозаичных полов. Оставалось только гадать, кто был творцом мозаики, ясно было лишь одно: этот творец просто с ума сходил по осьминогам.
И еще: закрадывалась мысль, что все споры между анк-морпоркцами и клатчцами по поводу права собственности на эту землю абсолютно бессмысленны.
— Э-э… Я тоже думаю о своем будущем, пап, — сказал Лес. — И всерьез.
Существенно ниже уровня, на котором стояли ноги Дубины Джексона, на поверхность всплыла Лодка. Сержант Колон автоматически потянулся к болтам, удерживающим в закрытом состоянии люк.
— Не вздумай открывать, сержант! — прокричал, приподнимаясь на сиденье, Леонард.
— Но воздух слишком спертый и…
— Снаружи еще хуже.
— Хуже, чем здесь?
— Почти наверняка.
— Но мы ведь на поверхности!
— На НЕИЗВЕСТНОЙ НАМ поверхности, сержант, — поправил лорд Витинари.
Шнобби рядом с ним откупорил наблюдательный прибор и уже обозревал окружающий ландшафт.
— Мы что, в каком-то гроте? — спросил Колон.
— Э-э… сержант… — отозвался Шнобби.
— Сто баллов! Прекрасное умозаключение, — одобрил лорд Витинари. — В гроте. Можно сказать и так.
— Э-э… сержант? — повторил Шнобби, подталкивая Колона локтем. — Это не грот, сержант! Это гораздо больше!
— Больше, чем грот? Стало быть, мы… в пещере?
— Бери больше!
— Больше пещеры? Тогда это… очень большая пещера?
— Угу, вроде того. — Шнобби оторвался от устройства. — Сам посмотри, сержант.
Сержант Колон приник к трубке.
Вместо мрака, который он почти ожидал увидеть, перед ним расстилалась поверхность моря. Вода булькала, как в кипящей кастрюле. Над ней плясали зеленые и синие молнии, озаряя далекую стену, чем-то смахивающую на горизонт…
Обзорная трубка, скрипя, покрутилась по сторонам. Если это и пещера, то не меньше двух миль в диаметре.
— Итак, сколько у нас времени? — спросил за спиной сержанта лорд Витинари.
— В породе значительный процент туфы и пемзы, чрезвычайно легких. Когда эти породы всплывают, газ начинается улетучиваться очень быстро, он проникает сквозь поры, — принялся объяснять Леонард. — Трудно сказать… может, неделя, может, чуть больше… а для образования следующего, достаточно крупного пузыря потребуется весьма долгое время…
— О чем это они, а, сержант? — не понял Шнобби. — Это место что, ПЛАВАЕТ?
— Крайне необычное природное явление, — продолжал Леонард. — Не видел бы его собственными глазами, первым бы заявил, что это все чистые выдумки, но я-то здесь был и…
— Конечно нет, не может оно плавать, — решительно ответил сержант Колон. — Честно говоря, Шнобби, ума не приложу, как ты вообще живешь на свете, раз задаешь такие дурацкие вопросы? Земля ведь тяжелее воды, хоть это ты понимаешь? Именно поэтому она лежит на морском дне, а не плавает по поверхности.
— Да, но он упомянул пемзу, а у моего дедушки был кусок пемзы — отскребать мозоли с пяток, так вот она в тазу плавала…
— В тазах всякое случается, — перебил его Колон. — Но не в реальной жизни. Твой дедушка столкнулся с любопытным феномлином. И все. Но не стоит путать феномлины и реальность. А то еще чуть-чуть — и ты начнешь высматривать летающие булыжники в облаках.
— Ты, конечно, прав, но…
— Я сержант, Шнобби.
— Да, сержант.
— Это мне напоминает, — задумчиво произнес Леонард, — гигантских черепах из морских легенд. Черепахи спят на поверхности воды, и моряки думают, будто видят острова. Само собой, гигантские черепахи такими маленькими не бывают, но…
— Эй, господин Щеботанский, и все-таки твоя лодка это просто нечто, — встрял Шнобби.
— Спасибо, спасибо.
— Бьюсь об заклад, такая лодка, разогнавшись, пробила бы корабль насквозь. Здорово, правда?
Воцарилось неловкое молчание.
— Во всех отношениях поучительное путешествие, — заметил, записывая что-то в блокнот, лорд Витинари. — А теперь, господа, полный вниз и вперед, пожалуйста…
Стражники схватились за оружие.
