– Прошу прощения? – смущенно произнес Ле Фарж.
– Мне постоянно твердят, что эти люди лишены понятия о чести, что это слабые, бесхребетные существа – а они тем временем убивают, Ле Фарж. Когда я посылаю против них арбалетчиков, они истребляют их с расстояния, с которого те не могут ответить. Когда я посылаю рыцарей, один-единственный лучник способен сразить четверых или пятерых, прежде чем его уничтожат, – если только ему не позволят бежать, чтобы он потом вернулся и убивал опять! Так просветите своего короля, Ле Фарж. Ради всех святых, почему у нас нет собственных лучников?
– Ваше величество, ни один рыцарь не согласится использовать это оружие. Это… peu viril, бесчестье.
– Так пусть его используют крестьяне! Какая разница, кто будет воевать им, лишь бы воевали!
Король наклонился и поднял лежавший на земле лук. С выражением отвращения на лице он потянул тетиву, но сразу она не поддалась. С помощью немалых усилий ему удалось натянуть ее на несколько дюймов, после чего он сдался.
– Я не бык, чтобы заниматься подобным делом, Ле Фарж. Однако я видел крестьян, обладающих большой силой и крупной комплекцией. Почему бы нам не обучать их владению таким оружием, как это делают англичане?
– Ваше величество, я думаю, для обучения владению луком потребуются годы. Даже очень сильный человек не сможет просто взять его и начать стрелять. Но, ваше величество, людям благородного происхождения не пристало браться за такое оружие.
Выругавшись, король швырнул лук в сторону.
– Может быть. Тогда, вероятно, следует ковать более прочные доспехи. Мои гвардейцы в состоянии выстоять под градом стрел. Хорошая французская сталь служит надежной защитой от них.
В качестве доказательства он с гордостью постучал костяшками пальцев по своей нагрудной пластине, заставив ее звенеть. Ле Фарж счел за лучшее умолчать о том, что затейливо украшенные доспехи короля отнюдь не способны защищать от стрел английских лучников.
– Арбалетчики используют мантелеты
[16]
и щиты из ивовых прутьев, Ле Фарж. Но рыцари не могут использовать их, поскольку они воюют мечами и копьями. Более прочные доспехи и более сильные люди – вот что нам нужно. Тогда мои рыцари смогут смело сближаться с ними и рубить им головы.
Карл остановился, смахнул с губы капельку слюны, глубоко вздохнул и устремил взгляд в сторону багрового заката.
– Как бы то ни было, они нарушили перемирие, Ле Фарж. Я созвал моих лордов. Все рыцари и воины Франции уже движутся на север.
Барон Ле Фарж поднялся с колена. На его лице было написано удовлетворение.
– Сочту за честь возглавить их, милорд, с вашего благословления. Имея в своем распоряжении рыцарское войско и под вашим руководством, я уничтожу этих последних английских солдат и займу весь Мэн в течение месяца.
Король Карл обдал его ледяным взглядом.
– Не Мэн, вы, идиот. Они нарушили перемирие, разве нет? Я получу все. Я верну Нормандию и сброшу последних англичан в море. Сейчас одиннадцать тысяч моих солдат движутся на север. У них имеются мантелеты и щиты, Ле Фарж! Я не хочу видеть, как их убивают. Меня не остановят никакие лучники. Я верну себе всю Францию до конца года. Клянусь Благословенной Богородицей!
Лорд вновь опустился на колено, и в его глазах блеснули слезы. Король положил ладонь ему на голову. На какое-то мгновение Карла обуяла ярость, и у него возникло желание перерезать своему придворному горло. Королевские пальцы вцепились в его спутанные волосы. Ле Фарж с удивлением взглянул на своего суверена, и тот разжал ладонь.
– Вы мне еще нужны, Ле Фарж. Мне нужно, чтобы вы находились рядом со мной, когда мы наконец начнем вышвыривать англичан из Франции. Мое терпение лопнуло. Перемирие нарушено. Я обрушу на них свой гнев, и они будут помнить об этом на протяжении целого поколения. Это моя земля, Ле Фарж. Моя! И я жажду мести.
Джек Кейд с трудом прокладывал путь сквозь толпу. Пэдди и Роб Эклстон следовали за ним в пространстве, создаваемом его локтями и широкими плечами. Тычки от него доставались также и им, и они при этом тихо чертыхались. Люди в толпе были уже на взводе и раздраженно толкали их, провожая гневными взглядами. Только те, кто узнавал Эклстона или его ирландского друга, застывали на месте. Те же, кто знал их хорошо, протискивались к краю, чтобы быть подальше от них. Репутация обеспечивала им пространство не хуже, чем локти, и благодаря ей в скором времени Джек Кейд оказался на открытой площадке в центре толпы.
Он стоял, тяжело дыша, черный от сажи, и окидывал взглядом окружавших его людей. Человек, державший речь, внезапно замолчал, словно увидел привидение. Остальные тоже утихомирились и безмолвно воззрились на вновь прибывших.
– Это ты, Кейд? – спросил оратор. – Господи, что с тобой случилось?
Это был высокий человек, а коричневая шляпа, добавлявшая ему еще добрых шесть дюймов, делала его еще выше. Джек знал Бена Корниша и никогда не любил его. Взгляд его налитых кровью глаз был прикован к висящему телу. Люди, казалось, не обращали никакого внимания на повешенного. Они притопывали ногами, беседовали и смеялись. Джек понятия не имел, для чего они собрались здесь, но бессмысленность выражения их лиц вызвала в его душе ярость. Он пожалел, что у него в руке нет полного кувшина, в котором можно было бы ее утопить.
– Я пришел, чтобы вынуть из петли своего парня, – произнес он хриплым голосом. – И вы не остановите меня.
– Ей-богу, Джек, есть дела и поважнее, – проревел Корниш. – Магистрат…
У Джека сверкнули глаза.
– Мертв. Ты это хотел сказать, Корниш? И ты тоже будешь покойником, если встанешь на моем пути. Мне до тошноты надоели магистраты и шерифы – а также люди шерифа, вроде тебя. Все вы подлизы и подхалимы. Ты меня понял, Корниш? Убирайся отсюда, пока я не выпорол тебя ремнем. Хотя нет, постой, я сейчас сделаю это.
К удивлению Джека и двух его друзей, эти слова были встречены смехом и одобрительным гулом толпы. Корниш залился краской, его губы беззвучно шевелились. Джек взялся рукой за широкий кожаный ремень, поддерживавший его штаны, и, увидев это, Корниш быстро протиснулся сквозь толпу и исчез.
Под пристальными взглядами людей Джек тоже зарделся почти столь же густым румянцем.
– Кто вы такие, черт вас подери? – спросил он.
– Ты должен помнить меня, Джек, – раздался голос.
Из толпы появилась коренастая фигура в кожаном фартуке.
– Я тебя знаю.
Джек впился в человека глазами, затем кивнул:
– Да, и я тебя знаю, Данбар. Я думал, ты во Франции, сколачиваешь себе состояние.
– Я этим и занимался, пока у меня не отобрали землю.
Брови Джека поползли вверх. Казалось, ему было приятно услышать о неудаче, постигшей его знакомого.
