В Каракоруме Яо Шу печально разглядывал свои книги, когда явился посланник с вестью, что Хубилай отправляется в дорогу. Тогда он улыбнулся превратностям судьбы. Решилась проблема того, как безопасно проехать тысячи миль на восток. Он проследует за Хубилаем на территорию империи Цзинь, а однажды ночью потихоньку уйдет из лагеря и от своего прошлого. Клятвы он никому из живых не давал. Монголы увели его с родины, монголы и вернут. Разве в этом нет логики?
Но ничего подобного не случилось. За месяцы странствий и бесед Яо Шу заново покорил Хубилай. Бывший воспитанник объезжал новые участки на цзиньских землях и говорил. Как он говорил! Яо Шу всегда знал, что Хубилай умен, но его мысли и полет фантазии вдохновили старого цзиньца. За считаные месяцы они осмотрели и разметили тысячи будущих поселков. Хубилай как землевладелец станет взимать небольшую плату, чтобы его арендаторы процветали. Яо Шу боялся поверить, что наконец встретил потомка Чингисхана, который любит цзиньскую культуру так же сильно, как великий хан. Однажды весенним вечером Яо Шу оказался лишь в тридцати милях от старого монастыря. Он целую ночь просидел на телеге и не сделал ни шагу в его направлении. «В моем возрасте еще один год значения не имеет», – подумал он тогда.
Теперь Яо Шу ехал в сунский город Дали с новой надеждой в сердце. На его глазах Хубилай пощадил сорок тысяч пленных. Яо Шу сомневался, что его воспитанник понимает, какой исключительный поступок совершил. Мрачный, аки туча, орлок Урянхатай отсиживался в юрте, недоумевая, зачем его пристыдили на глазах у воинов. Яо Шу изумленно покачал головой: только бы снова не разочароваться! Чингисхан разрушал города, чтобы запугать способных оказать сопротивление. Цзинец почти отчаялся отыскать среди его потомков того, кто решит не уподобляться великому предку.
Теперь Яо Шу уйти не мог. Он хотел знать, как Хубилай поведет себя в Дали. Впервые за десятки лет цзинец видел перед собой цель – и волновался. Хубилай не такой, как его братья Мункэ и Хулагу. Он не безнадежен.
Провинция Юньнань относится к самым малонаселенным в обширной империи Сун. В ней лишь один большой город, едва ли с десяток малых городов с деревнями и несколько тысяч поселков. На памяти целого поколения, а то и веками, в Юньнане ничего не менялось, и плюсы естественного развития здесь казались очевидными. Войско Хубилая прошло через миллионы акров плодородных земель, отданных под рисовые или богарные
[21]
поля, а длиннорогие коровы редкой породы считались источником лучшей говядины на тысячу миль.
Дали окружали высокие стены с воротами; вокруг них, словно мох на камне, вырос торговый пригород. Эта часть империи Сун расположена далеко-далеко от покоренных Чингисханом земель. Здесь не видали ни монгольских, ни каких других воинов, кроме солдат императора.
Хубилай смотрел на неподвижно-спокойный пейзаж. Его огромное войско здесь казалось совершенно не к месту. Над городом вился дымок из тысячи труб. Крестьяне побросали свой урожай и встали на защиту города. Насколько хватал глаз, тянулись пригороды и брошенные поля. Земля была сухая.
Войско подошло к Дали достаточно близко, чтобы оставшиеся в городе жители могли разглядывать его в немом ужасе. Хубилай отдал приказ Баяру и не двигался с места, пока его не услышали простые воины. Монголы спешились и разбили лагерь.
Царевич наблюдал, как ему собирают юрту, начиная со связанных деревянных решеток. Работу выполняли сноровистые воины. Вот они установили центральную стойку и прикрепили к ней тонкие опоры крыши, связав их влажными жилами, которые достали из сумок. Наконец на каркас уложили слои толстого войлока, закрепили, приладили дверцу и внесли печь для готовки. Так за короткое время появилось новое жилище, теплое, непромокаемое. На коне подъехали Чаби и Чинким. Мальчишка крепко держался за мать. Хубилай раскрыл объятия, Чаби подогнала коня ближе, и Чинким прыгнул отцу на руки.
Царевич, хрипнув и пошатнувшись, отступил на шаг: сынишка стал тяжелым.
– Ты слишком большой для таких забав, – объявил Хубилай, немного подержал его и опустил на землю. В Чинкиме уже угадывался высокий рост отца, а золотисто-желтые глаза выдавали потомка Чингисхана. Мальчишка вытянулся в струнку, и Хубилай засмеялся.
– Тебе приготовили лук. Принеси его из юрты, потренируемся в стрельбе.
С радостным воплем Чинким исчез в юрте, а Хубилай все улыбался. К родительскому долгу он относился серьезно. Со временем парень станет самостоятельным, но пока он ребенок – длинноногий, неуклюжий, два передних зуба еще растут. Хубилай радовался, что взял родных с собой. Жена и дети Урянхатая ждали орлока в безопасном Каракоруме, но Хубилаю не хотелось на долгие годы доверять сына Мункэ. По возвращении он встретил бы незнакомого человека.
Царевич кивнул воинам, которые поклонились и поспешили прочь, чтобы до ночи поставить юрты для себя. Чаби спешилась и поцеловала Хубилая в шею, а его личные слуги понесли в юрту кухонную утварь, в том числе и большой металлический чайник. Раздался голос Чинкима, выясняющего, где его колчан. Хубилай ничего не слушал. Последние мгновения до захода солнца он хотел провести, глядя на город, который, возможно, покорит. На свой первый город.
Чаби обняла его за пояс.
– Я беременна, – объявила она.
Хубилай вытянул руки, не сводя с жены глаз. Сердце бешено забилось, и он прижал ее к себе. Старший брат Чинкима умер младенцем, второй ребенок родился мертвым. Во взгляде Чаби Хубилай, к своему величайшему огорчению, читал не только надежду, но и страх.
– Этот ребенок будет сильным, – предрек он. – Он же родится в походе… Снова мальчик? Я велю шаману раскинуть кости. Если это мальчик, у меня и имя есть.
– Еще рано! – взмолилась Чаби, борясь со слезами. – Пусть сперва родится, а назвать успеем. Не хочу хоронить еще одного малыша.
– Не бойся. Несчастья случались в Каракоруме, а отцом малыша был ученый. На сей раз отец – грозный военачальник, командующий железом и огнем. Не забуду, что узнал новость перед штурмом первого города. Ребенка можно назвать Дали. Правда, это имя больше для девочки…
Чаби прикрыла ему рот ладонью.
– Тшш! Не надо имен! Молись, чтобы ребенок выжил, а имен я придумаю сколько угодно.
Хубилай обнял жену и застыл рядом с ней. Чаби почувствовала, что супруг думает о городе, который хан велел ему покорить.
– Все получится, – прошептала она, положив голову мужу на плечо.
Хубилай молча кивнул. Он гадал, тревожился ли когда-либо Чингисхан так, как он. Стены Дали казались неприступными.
Супруги входили в юрту, когда показался Яо Шу. Старик приветственно поднял руку, и Хубилай сделал то же самое. Цзиньца он знал большую часть жизни и всегда радовался его присутствию.
– Господин желает, чтобы я читал ему перед сном? – осведомился монах.
