Мисс Призм. Мистер Уординг!
Чезьюбл. Мистер Уординг!
Мисс Призм. Какой сюрприз! А мы ждали вас не раньше понедельника.
Джек (с трагическим выражением лица жмет руку мисс Призм). Да, я вернулся ранее, чем предполагал. Доктор Чезьюбл, как поживаете?
Чезьюбл. Дорогой мистер Уординг! Надеюсь, это скорбное одеяние не является свидетельством какого-нибудь ужасного несчастья?
Джек. Мой бедный брат.
Мисс Призм. Новые долги и безрассудства?
Чезьюбл. По-прежнему в тенетах распутства и наслаждения?
Джек (печально качает головой). Скончался.
Чезьюбл. Ваш брат Эрнест умер?
Джек. Увы.
Мисс Призм. Какой для него урок! Надеюсь, это пойдет ему на пользу.
Чезьюбл. Смерть — наш общий удел, мисс Призм. Но мы не должны смотреть на нее как на кару Божью, а скорее как на промысл Божий. Без нее и сама жизнь не имела бы смысла… Мистер Уординг, приношу вам мои искренние соболезнования. Вас может утешать только то, что вы были для покойного столь великодушным и щедрым братом.
Джек. Бедный Эрнест! У него было так много недостатков, но какой это тяжелый, какой непереносимый удар.
Чезьюбл. Если б вы знали, как я вам сочувствую! Вы, полагаю, были рядом с ним в его последнюю минуту?
Джек. Нет. Он умер за границей, а точнее — в Париже. Вчера вечером пришла телеграмма от главного администратора Гранд-отеля.
Чезьюбл. В ней упоминалась причина смерти?
Джек. По-видимому, острая простуда.
Мисс Призм. Что посеешь, то и пожнешь.
Чезьюбл (воздевая правую руку). Милосердие, дорогая мисс Призм, милосердие! Никто из нас не совершенен. Я и сам подвержен простуде, особенно от сквозняков. А погребение состоится здесь?
Джек. Нет. Как выяснилось, перед самой кончиной он выразил желание быть похороненным в Париже.
Чезьюбл. В Париже! (Качает головой.) Боюсь, это не свидетельствует о том, что он стал серьезнее в последние минуты жизни. Вы, несомненно, хотели бы, чтобы о вашей семейной драме я упомянул в своей воскресной проповеди? (Джек порывисто пожимает ему руку.) Что ж, моя проповедь о манне небесной в пустыне пригодна для любого события — и радостного, и, как в данном случае, печального. (Все вздыхают.) Я читал эту проповедь на празднике урожая, при крещении, конфирмации, в час невзгод и в час ликования. В последний раз я произнес ее в соборе на молебствии со сбором пожертвований в пользу Общества предотвращения недовольства среди высших классов. Присутствовавший при этом епископ был поражен злободневностью некоторых моих аналогий.
Джек. Да, кстати! Вы, кажется, что-то сказали о крещении, не так ли, доктор Чезьюбл? Я полагаю, вы хорошо знаете этот обряд? (Доктор Чезьюбл смотрит на него с большим удивлением.) То есть я хочу сказать, вам ведь постоянно приходится крестить, разве не так?
Мисс Призм. К сожалению, в нашем приходе это одна из главных обязанностей пастора. Я часто беседовала на этот счет с малоимущими прихожанами. Но они, как видно, понятия не имеют, что такое бережливость и экономность.
Чезьюбл. Церковь никогда не отвергнет новорожденного младенца, каким и чьим бы он ни был, мисс Призм. У каждого ребенка есть своя искра Божья, и из каждого может получиться святой… Смею спросить, мистер Уординг, речь идет о каком-нибудь конкретном младенце? Ведь, насколько мне известно, брат ваш не был женат?
Джек. Не был, конечно.
Мисс Призм (с горечью). Люди, живущие ради одних наслаждений, обычно не женятся.
Джек. Речь идет не о младенце, дорогой доктор, хоть я и очень люблю детей. Нет! В данном случае я сам хотел бы подвергнуться обряду крещения, причем сегодня же, — конечно, если у вас нет более важных занятий.
Чезьюбл. Но, мистер Уординг, ведь вы наверняка уже крещены.
Джек. Я, по крайней мере, не помню, чтобы меня крестили.
Чезьюбл. Значит, у вас есть сомнения на этот счет?
Джек. Величайшие сомнения. Некоторые обстоятельства, связанные с моим рождением и первыми годами жизни, — обстоятельства, о которых сейчас не будем говорить, — приводят меня к мысли, что на меня в то время не обращали особого внимания. Во всяком случае, обо мне не заботились должным образом… Хотя, конечно, если это вас затруднит или вы считаете, что мне уже поздно креститься…
Чезьюбл. Нет, нет, не думайте, что я из тех, кто отвергает возможность крещения не в младенческом возрасте. Окропление и даже погружение взрослых в купель было достаточно распространенной практикой христианской церкви первых веков.
Джек. Погружение? Вы же не хотите сказать, что…
Чезьюбл. Вам нечего опасаться, окропления будет вполне достаточно; более того, оно предпочтительно. Ведь погода у нас столь переменчива… В котором часу вы хотели бы подвергнуться обряду крещения?
Джек. Ну, я мог бы заглянуть к вам часов в пять, если вас это устроит.
Чезьюбл. Превосходно, просто превосходно! Как раз в это время я собираюсь совершить еще две подобные церемонии. Речь идет о близнецах, недавно родившихся у одного из ваших арендаторов. Я говорю о ломовом извозчике Дженкинсе, бедняга зарабатывает на жизнь тяжким трудом.
Джек. Меня не так уж прельщает перспектива креститься с младенцами, пусть даже и близнецами. Как бы самому не впасть в младенчество. Не лучше ли перенести на половину шестого?
Чезьюбл. Великолепно, просто великолепно! (Вынимает часы.) А теперь, мистер Уординг, позвольте мне покинуть сию обитель скорби. Я хотел бы просить вас не слишком склоняться под бременем безутешного горя. То, что представляется нам тяжкими испытаниями, часто оказывается благодеянием Божьим, но только не в очевидной форме.
Мисс Призм. Мне лично данное благодеяние кажется на редкость очевидным.
Из дома выходит Сесили.
Сесили. Дядя Джек! Как хорошо, что вы вернулись. Но что за ужасный наряд! Прошу вас, пойдите переоденьтесь!
Мисс Призм. Сесили!
Чезьюбл. Дитя мое! Дитя мое неразумное!
Сесили приближается к Джеку, он со скорбным видом целует ее в лоб.
Сесили. Что случилось, дядя Джек? Да улыбнитесь же! У вас такой вид, точно вы страдаете зубной болью… а у меня ведь для вас чудесный сюрприз. Как вы думаете, кто сейчас сидит в нашей столовой? Представьте себе, ваш брат!
