Марго. Тебе лучше лежать, чем говорить, диванозавр!
Она. Мы пили замечательное бордо.
Марго. Chateau Angelus. Восемьдесят шестого года.
Валентин Борисович. Я всегда подозревал, что французская кухня — всего лишь прелюдия к разврату.
Ирина Федоровна. Уж молчал бы, постник!
Она. Мы сильно выпили. Марго поставила Пьяцеоллу, и мы ради смеха стали танцевать дамское танго. Господи, я ведь так любила танцевать! Так любила…
Ирина Федоровна. Это правда. Она у меня даже в кружок бальных танцев ходила. Я ей платье сшила, чтобы на конкурсах выступать. Такое газовое, с воланами.
Виталик. Я всегда ненавидел танцы. Глупее и бессмысленнее танцев только секс.
Он. Ну, ты, Виталик, дочитался.
Звучит Пьяццолла. Вера в танце переходит то к Марго, то к Саше. В конце концов она остается с Марго.
Она. …И меня поразила шаровая молния счастья!
Маша (Саше). Александр Иванович, бросьте ее! Разве можно делать с женщиной то же самое, что с мужчиной? Или даже с двумя мужчинами.
Марго. Какие мужчины?! Разве эти толстокожие человекообразные могут понять, что нам нужно на самом деле? А женщина дает женщине именно то, что хотела бы получить сама. В этом наша тайна.
Она. Это длилось несколько лет. Шаровая молния счастья постепенно превратилась в холодный бенгальский огонь. Я почувствовала себя девочкой, потерявшейся в чужой, неправильной стране. А еще я хотела ребенка. Очень хотела!
Ирина Федоровна. Да уж, дочка, детей тебе давно пора бы завести. (Смотрит на Валентина Борисовича.) А вот мне внуков еще рановато.
Марго. Я все поняла и предложила взять кого-нибудь из детского дома.
Она. Но я хотела свое дитя, чтобы оно вызрело во мне и я родила его в муке. Страдание искупает грех любострастия! Я даже хотела обратиться к Виталику… за помощью.
Марго. Чтобы родить от него диван.
Виталик. Ну уж нет! Как можно заводить ребенка, если ты сам еще не понял, кто ты и зачем пришел в этот мир. Я уклонился. Я читал Тертуллиана «Воскрешение плоти».
Марго. Обойдемся. Я позвонила в семенной фонд «Аполлон — Плюс».
Она. Нет! В безымянном семени есть что-то недоброе, безбожное. У ребенка должен быть отец. Хотя бы в миг зачатья.
Марго. Тогда я стала думать, где взять мужчину?
Ирина Федоровна. Нет, посмотрите на нее! И тогда она стала думать, где взять мужчину! Тут всю жизнь голову ломаешь и без толку.
Маша. Лично я знакомлюсь в парикмахерской или в баре.
Марго. Ходить по барам? Фи! Нужен здоровый, непьющий мужчина.
Нина (смотрит на Сашу). Ах, вот оно что! Очень интересно.
Маша. Тогда надо обращаться в службу знакомств.
Ирина Федоровна. Да бросьте! Я как-то пошла на встречу тех, кому за… много. Сборище нудных, лысых неудачников и жертв тоталитаризма.
Маша. Можно еще дать объявление в газете: «О/ж с ж/п ищет с/м без в/п для с/с».
Валентин Борисович. Простите, милая, что вы сказали? Это по-русски?
Маша. Или! Перевожу: «О/ж — одинокая женщина с ж/п — с жилплощадью — ищет с/м — серьезного мужчину без в/п — вредных привычек — для с/с — создания семьи». Что непонятно-то? У меня так подруга вышла замуж. Потом, правда, развелась. Редкий урод оказался!
Марго. А нам был нужен производитель без изъяна. И вот однажды мы вышли из офиса, чтобы ехать в консерваторию…
Она. В театр. В консерватории мы были накануне.
Виталик. Тьфу!
Валентин Борисович. А что в тот день, деточка, давали в театре?
Саша до этого момента ведет себя отстраненно, но когда речь заходит о профессионально близкой ему области, несколько оживляется.
Она. Знаменитый спектакль! Три «Золотые маски»!! Мы давно мечтали посмотреть. «Двое на помойке» называется.
Валентин Борисович. Да-да, я читал восторженную рецензию критика Засланского в «Коммивояжере».
Он. Значит, точно спектакль — дрянь.
Она. Ну вот, вышли мы из офиса и видим: колесо у «джипа» сдулось. А мы уже опаздываем.
Марго. Я надела перчатки, полезла за домкратом, как вдруг тормозит «лексус», оттуда вылезает хорошо одетый мужчина и предлагает помощь. Вот тогда меня и осенило.
Она. Мы решили: я буду изображать безутешную даму, у которой лопнули шина и терпение.
Марго. А я из окна в морской бинокль буду рассматривать кандидата в отцы нашего ребенка и оценивать по пятибалльной системе.
Она. Но мне почему-то никто не нравился.
Марго. Еще бы, после меня-то!
Она. Одни сразу начинали пошло клеиться. Другие, едва взяв в руки монтировку, сообщали, сколько зарабатывают и где летом отдыхали. А некоторые все время поглядывали на часы. А потом, не выдержав, все-таки докладывали, сколько эти часы стоят. Так противно! (Саше.) Но ты мне сразу понравился. Сразу!
Он (холодно). Чем же?
Она. Разве это объяснишь. Просто внутри вдруг все как-то потеплело. Может быть, это из-за твоих слов: «Назовите семь цифр, которые сделают мою жизнь…»
Он (усмехаясь), «… осмысленной и счастливой!»
Марго. А мне он сразу не понравился. Актеришка! (Вере.) Когда ты прибежала и радостно сообщила: «Это тот, кто мне нужен!» — я готова была тебя убить.
Она. Почему?
Марго. Ты должна была сказать: «Это тот, кто нам нужен». Нам! Но я надеялась, все произойдет быстро, безболезненно и он навсегда исчезнет из нашей жизни. Я даже, идиотка, накупила разных книжек про младенцев, а одну сразу начала читать. Знаете, как она называлась? Только не смейтесь…
Валентин Борисович. Как?
Марго. «Мы растим гения».
Валентин Борисович. А вы знаете, что гении чаще всего происходят от пожилых отцов?
Ирина Федоровна. Будет врать-то!
Марго. Я читала и ждала, а они встречались. Каждый день! Она даже советовалась со мной, что надеть на свидание. Как же я ненавидела ее в эти минуты!
Она. А чего ты хотела? Чтобы я тут же легла в постель с чужим мужчиной? Ты за кого меня принимаешь? Я должна была, по крайней мере, привыкнуть к нему, присмотреться, нет ли у него вредных привычек, которые могут дурно сказаться на потомстве.
