Она. Виталик был инженером. Самонаводящиеся ракеты конструировал.
Виталик. Ведущим инженером.
Она. Да — ведущим. На заводе дневал и ночевал. Ему даже орден дали.
Виталик. Медаль «За трудовую доблесть».
Она. А потом объявили, что ракеты больше не нужны, и воевать нам не с кем, потому что Америка — самая миролюбивая страна в мире. Она ведь уже один раз сбросила атомные бомбы на Японию и больше ничего такого, конечно, делать не станет.
Валентин Борисович. Конечно нет! Интеллигентное государство.
Она. А мы вот, неинтеллигентные, еще ни разу атомную бомбу ни в кого не кинули, потому весь мир переживает, что можем попробовать. Из чистого интереса…
Виталик. …И чтобы успокоить мировое сообщество, нам надо срочно разоружиться. Завод закрыли, а нас всех уволили.
Валентин Борисович. Правильно закрыли! Нам столько оружия не надо.
Виталик. Вот интересно! Вам не надо, а уволили меня.
Она. Раньше он возвращался с работы, ужинал и тут же садился за чертежи. А в тот день Виталик пришел, поел и лег на диван. Я обрадовалась: пусть отдохнет, успокоится. Но он лежал день, неделю, месяц…
Ирина Федоровна. Вместо того чтобы работу искать! Лодырь!
Виталик. Я не лодырь. Я так решил! Когда началось, я понял: бороться с этим можно только одним способом.
Он. Каким?
Виталик. Если все здравые люди лягут на диваны и затихнут, этот маразм скоро самоликвидируется. Под лежачего История не течет.
Он. Почему же маразм не самоликвидировался?
Виталик. Из-за штрейкбрехеров, вроде тебя! Зачем ты снимался в рекламе? Зачем? Лежал бы, как я.
Он. Деньги были нужны. А если, допустим, все люди в знак протеста не лягут, а запьют?
Виталик. Интересная мысль! Вера, ты нашла себе неглупого парня.
Валентин Борисович. Ерунда! История всех вас обтечет и двинется вперед.
Виталик. А вы уверены, что впереди лучше, чем сзади?
Валентин Борисович. Абсолютно уверен!
Виталик. В таком случае вы раб иллюзии линейного прогресса! Вам приходилось хотя бы листать «Царство количества» Рене Генона?
Валентин Борисович. Приходилось и при всех заявляю, что вы жертва инволюционного мифа.
Нина. Вы еще подеритесь, горячие интеллектуальные парни! Оба вы ничего в этом не понимаете.
Валентин Борисович и Виталик. Почему?
Нина. Умрете — узнаете.
Виталик (Нине). А вы читали египетскую «Книгу мертвых»?
Нина. Мне без надобности.
Он. Вер, у тебя умный муж! Такой начитанный.
Ирина Федоровна. Угу, начитанный. Чем больше мужик прочитал книжек, тем меньше у него на сберкнижке денег.
Она. Да, жить стало не на что, и я пошла челночить. Мы с одноклассницей возили в баулах ангорку из Кореи. А мне нельзя было таскать тяжести. Я ждала ребенка…
Виталик. А я конспектировал «Восстание масс» Ортеги-и-Гассета. Читал?
Он. Не довелось.
Виталик. Напрасно! Сокрушительная книга!
Ирина Федоровна. Я зятя стыдила: Верка надрывается, а он раскинулся без пользы. Не мужик, а пролежень!
Она. В общем, ребенка у меня не получилось. Наверное, подняла слишком тяжелый баул. На скорой увезли…
Валентин Борисович. Верочка, не нужно рассказывать о своих неудачных беременностях. Мужчина должен думать, что он единственный, даже если из его предшественников набирается футбольная команда.
Она. А я, может, хочу, чтобы он знал про меня все. В жизни любимого не должно быть ничего такого, что нельзя принять или хотя бы понять. Верно?
Нина. Не верно. Ваш учитель прав: любовь — это искусство утаивания.
Он. И что же ты от меня утаивала, Нина?
Виталик (хохотнув). Умрешь — узнаешь!
Нина (с интересом взглянув на Виталика). Вы с юмором, хоть и лежачий.
Маша. А где вы ангоркой торговали?
Она. На стадионе имени Ленина. В Лужниках. Там был огромный рынок. (Дурным голосом.) «А вот ангора прямо из Кореи по цене производителя!»
Виталик. Из-за того, что на всех стадионах устроили базары, у нас теперь нет футбола.
Валентин Борисович. Я-то полагал, у нас не стало футбола из-за того, что все на диванах разлеглись.
Маша. Мы с мамой тоже на этот стадион ходили, когда в Москву из Стерлитамака приезжали. Я первый раз полугодие без двоек закончила, и она мне купила ангоровый комплект: перчатки, кепочку и шарфик. Бирюзовые. Может, у вас… Но это оказалась поддельная ангорка. Перчатки через неделю продырявились, кепочка вылиняла, а шарфик потерялся…
Нина. Хорошее, Машенька, на стадионах не продается.
Ирина Федоровна. Я дочке говорила: не корми Витальку — сразу вскочит и работать побежит.
Виталик. Мне было, конечно, стыдно перед Веркой. Но встать значило признать свое поражение, признать, что весь этот капиталистический маразм — неизбежное зло.
Валентин Борисович. А где вы видели неизбежное добро? Зло — вот горючее прогресса. Вы читали «Кошмар злого добра»?
Виталик. Бердяева? Еще бы! Зло победить нельзя. Его можно только перележать.
Она. Ну и что, ты перележал?
Виталик. Как что? Гайдара перележал. Мавроди перележал. Ельцина перележал. Березовского перележал. Сейчас вот Абрамовича долеживаю… (Имена могут варьироваться в зависимости от политической ситуации в центре и на местах. — Ю. П.)
Она. Пока я валялась в больнице, моя одноклассница распродала товар, а мне сказала: украли. Я поверила. Подруга все-таки. Теперь-то я понимаю: чтобы по-настоящему узнать человека, надо с ним заняться бизнесом.
Он. Или любовью. (Пытается обнять Веру.)
Она. Погоди! Неужели тебе неинтересно?
Он. Мне про тебя все интересно.
Она. Тогда слушай! Я вычитала в газете про платные курсы секретарей-референтов. Отличникам обещали хорошее трудоустройство. И я пошла. Английский-то у меня еще со спецшколы вполне приличный.
Ирина Федоровна. Мы на образование дочки не жалели.
Валентин Борисович. Ничего не жалели!
Она. После курсов мне предложили сразу несколько мест. Сначала я выбрала риэлтерскую фирму «Обмен без обмана».
