— Что ты опять про свои дневники? — сердится Толян. — Тебе о деле говорят. Короче, надо отправляться в подвал, обнаружить бомбу и сдать ее правоохранительным органам. Понял?
— Можно и не сдавать, — говорю я. — Мы ее лучше спрячем. Мало ли что… Перед новым годом будут полугодовые контрольные, так что может и пригодиться.
— В общем, это мысль, — задумчиво говорит Толян. — Хотя и неправильная. Потому что когда мы обнаружим бомбу, придется сдать ее органам. Чтобы после этого о нас во всех газетах написали, мол, героические школьники спасли родной город. Типа, любимый город может спать спокойно и все такое прочее. А мы в многочисленных интервью дадим рекламу своему ансамблю. Теперь въехал?
— Со всей дури, — отвечаю я.
— Барабанщик Пупкин к подвигу готов? — командирским голосом спрашивает Толян.
— Ясный пень! — бодро отвечаю я, и мы отправляемся в подвал.
На двери, как я и говорил, висела табличка, опечатывающая вход в подвал. Впрочем, хорошо было видно, что ее уже отлепляли и приклеивали обратно.
— Отрывай, — скомандовал Толян.
— Почему я?
— Потому что ты подчиненный. А я — командир операции, — объяснил Толян.
Что и говорить, у Толяна начальнико-увиливательная жилка была просто в крови. Правильно мы его руководителем выбрали. Хотя нет, путаю. Это он сам себя руководителем назначил. Ну, тем более…
— Пупкин, — нетерпеливо сказал Толян. — Вот сейчас как раз самое время мировые проблемы решать. Ты чего задумался, как карась перед пробой червячка?
— А если на бумажке останутся мои отпечатки пальцев? — спросил я сурово.
— Не останутся, — авторитетно ответил Толян. — Мы их сразу сотрем. Я это в каком-то фильме видел.
— Ну ладно, — сказал я и аккуратно отклеил бумажку.
— Вот и все, а ты боялась, — прокомментировал Толян. — Только вешалка сломалась.
— Давай, уж, командир, — недовольно сказал я. — Вступай на вражескую территорию. Командиры не только приказы отдавать должны. Они обязаны первыми грудью встречать опасность.
— Если командир будет первым грудью встречать опасность, — терпеливо объяснил Толян, — то на каждого солдата придется по пять-десять командиров заводить. Эдак никаких народных денег не хватит.
— Ты что, хочешь сказать, что я за тебя все закоулки в подвале должен обшарить? — возмутился я.
— Ну почему это все? Семь-восемь, не больше. Больше там просто нет.
— Да ну тебя, — сказал я и вошел в подвал.
Из-за двери послышался голос Толяна:
— Ну что, Пупкис, бомбу там не видать?
Я сначала решил не откликаться, потому что Толян уже обнаглел — дальше некуда. Но потом подумал, что хорошо бы его немножко разыграть. Поэтому внимательно обозрел подвал, нашел какую-то старую доску, взял ее, дико заорал и с размаха грохнул доской по пустой железной бочке, которая стояла недалеко от двери. В помещении подвала звук получился такой громкий, что казалось — взорвалась небольшая бомба. Толян за дверью затих. Я ждал.
— Пупкин, — раздался из-за двери голос Толяна (он так, зараза, и не вошел). — Вася! Василий! Ты живой?
Я молчу и только посмеиваюсь про себя.
— Васек, ну не молчи! Тебя ранило? — продолжал завывать Толян.
Я стою и жду. Интересно, что Толян собирается делать?
— Может за помощью побежать? — раздумывает Толян вслух. — Нет, не пойдет. Если Васек подорвался, тогда надо сматываться и рот на замок, а то мне люлей надают и точно из школы выгонят.
После этого минуты на две воцарилось молчание, затем дверь чуть-чуть приоткрылась и в ней показался нос Толяна. Тут я не выдержал и ка-а-а-ак отвешу ему по носу здоровенную плюху, чтобы друга не предавал.
— Ай, — взвизгнул Толян, добавил две-три ненормативные, как говорит училка русского, лексики, упал на спину и затих.
Я выглянул за дверь. Лежит, красавец. Раскинул руки и лежит. Типа умирает.
— Как умирается? — интересуюсь я.
Толян открыл глаза, посмотрел мутным взором и говорит: — Васек! Так ты — живой!
— Ага, — отвечаю. — Только немного ранен осколком вражеской бомбы.
— А почему не откликался, когда я тебе звал? — тем же слабым голосом спрашивает Толян.
— Занят был, — объясняю я. — Ремонтировал поломанный в процессе взрыва часовой механизм.
Тут до Толяна начинает что-то доходить.
— Так это ты нарочно? — рычит он, и в глазах начинают появляются признаки коровьего бешенства.
— Разумеется, — спокойно говорю я. — Ты же меня подставил в чистом виде. Решил моими руками героем стать.
— И по носу, — не слушая меня спрашивает Толян, — тоже ты меня треснул?
— Ну типа того, — признаюсь я.
Толян взмывает вверх, как пантера и летит по направлению ко мне. Но я успеваю захлопнуть дверь подвала, поэтому Толян врезается в дверь и опять произносит всякую ненормативную лексику. Тоже мне граф Толстой нашелся.
Стою за дверью. С другой стороны сопит Толян и явно обдумывает планы мести.
— Слышь, командир, — говорю я бодро. — Мы бомбу собираемся искать, а то скоро школа откроется?
— Боец Пупкин, — командует Толян. — Приказываю открыть дверь! Быстро!
— Мне нужны гарантии безопасности, — твердо говорю я, вспоминая какую-то передачу по телевизору.
— Гарантии будут, — железным голосом отвечает Толян. — Ты главное открой.
— Мне нужны гарантии до, а не после, — по-прежнему твердо говорю я, потому что Толяну мне по шее надавать — как нефиг делать. Уж больно он мясистый.
— Ладно, Пупкин, открывай дверь, — говорит Толян уже спокойным голосом. — Больно бить не буду. Обещаю.
Я открываю дверь. Входит Толян. Молча смотрит на меня, затем вынимает из кармана мою кепочку и резко натягивает на голову так, что она, по-моему, аж до талии натянулась.
— Зачем же кепочку портить? — обижаюсь я, еле-еле стягивая убор с головы. — Мне ее папик из Флоренции привез.
— Да пусть хоть из Фигенции он тебе ее притаранил, — Толян орет так, что я аж моргаю с удвоенной частотой. — Ты знаешь, что я чуть не описался, когда у тебя тут бомба взорвалась?
— Серьезно? — приятно поражаюсь я. — Ну это еще не страшно. Главное, чтобы не обкакался.
— Нет, я тебя сейчас точно убью, — говорит Толян и опять тянет ручонки к моей замечательной кепочке.
