Виньетку к этой печальной истории дорисовал сам N.
– Слушай! – сказал мне при встрече Александр Ширвиндт. – Тут ко мне заходил режиссер… Фамилия такая странная, забыл… Он говорит, что ставил у Табакова твою пьесу – и так, говорит, остро поставил, что Табаков струсил и отменил премьеру!
От режиссерской трактовки собственного провала я временно онемел.
– Что ты там опять написал? – с тревогой спросил Ширвиндт и, не дожидаясь ответа, добром попросил: – Витя! Отъебись от родины!
Спустя какое-то время после опыта с режиссурой г-на N. я случайно оказался поблизости от главы «Мосфильма» Карена Шахназарова и, разжившись визитной карточкой, кинул пьесу ему на «мыло». Чем черт не шутит!
Черт и пошутил: спустя некоторое время мне перезвонили.
– Карен Георгиевич заинтересовался вашим сценарием, – сообщила мне секретарь-референт, – но у него есть одно условие.
– Да-да.
– Миссионер должен быть русским.
– Как русским? – не понял я.
– Ну, русским… – Референт не знала, как еще мне объяснить.
– А людоеды тогда кто? – спросил я.
– Не знаю, – мягким голосом врача-психиатра ответила секретарь-референт, пьесы не читавшая.
Я поблагодарил и попрощался. Экшен про русского миссионера, несущего свет цивилизации темным народам мира, – отличная идея, но эти патриотические радости – пожалуйста, без меня!
Бог троицу любит. Через какое-то время пьесой заинтересовался замечательный театральный режиссер Владимир Мирзоев. Но именно как материалом для кино.
Первым делом он предложил мне расстаться с черными туземцами – метафора, уместная в театре, в кино давала крен в этнографию. И порешили мы отечественные лица оставить в первобытной красе и носов картошкой палочками не протыкать.
Так экваториальная Африка стала безымянной, но вполне узнаваемой северной провинцией.
Очень кстати обнаружился неподалеку от Мирзоева потенциальный спонсор, владевший чем-то аж на Шпицбергене. Немыслимой красоты и суровости тамошние пейзажи нас с Володей страшно вдохновили: вписанная в правильную масштабную сетку, история вырастала на глазах. Захватывало дух и от потенциального актерского состава: возникли имена Елены Яковлевой, Сергея Маковецкого, Максима Суханова… Максим уже прочел пьесу и точил зубы на роль Вождя.
Режиссер собрался лететь на Шпицберген – смотреть пейзажи и окончательно договариваться со спонсором, а я сел переписывать пьесу в сценарий.
Переписал я ее основательно – в некотором смысле это стала другая история. Читавшие старого «Тезку Швейцера» обнаружат в «северном» варианте сюжета и нового персонажа, и новые узлы и развязки.
Стало больше любви – больше стало и крови…
Вот только денег на съемку кино осталось, сколько и было: ноль без палочки. Потенциальный спонсор своей потенции не подтвердил.
Остался сценарий и память о счастливейших часах на Куршской косе, когда я его писал. Остался (там, в сценарии) мальчик по прозвищу Локоток и северные неснятые пейзажи. Осталась дружба с хорошим режиссером и человеком Владимиром Мирзоевым.
Не так мало, между прочим.
Тезка Швейцера
Притча
Памяти Александра Володина
Часть первая. Встреча
Широкая северная река медленно несла воды мимо мшистой гряды и чахлого кустарника, мимо брошенного угольного разреза, мимо покосившихся причалов и остова большого корабля, давно ставшего частью этого пейзажа. Сквозь редкий перестук дождя сюда едва доносились звуки буксующей машины.
На берегу стоял рослый мужчина в хорошем пальто на голое тело. На ногах его были унты и штаны от «олимпийки». Он курил сигарету и благосклонно прислушивался к взвизгам двигателя. А вдоль берега к нему уже спешил другой – поджарый, в гимнастерке и сапогах.
– Ну что? – неопределенно спросил рослый.
– Доброго дня, Вождь, – с коротким поклоном ответил Поджарый. – Он приехал.
– Слышу, – улыбнулся Вождь и медленно затянулся сигаретой. – Застрял у лысого валуна?
– Там, – кивнул Поджарый. – Встречать?
Вождь кивнул.
– С бубнами?
– С бубнами, с танцем радости, всем народом… – В глазах Вождя промелькнула тень. – Ну, что мне тебя учить…
– Понял, – сказал Поджарый и исчез.
Люди бежали к машине, застрявшей в ручье у огромного валуна, – в телогрейках, в вытянутых майках, в гимнастерках и трениках, в кепках и ушанках, одетые как попало и вразнобой. Они били в бубны, рвали гармошки и подпрыгивали от радости, а из грузовичка навстречу им уже вылезал молодой человек.
Он приветливо махал рукой. Он, кажется, был счастлив.
Люди добежали и, подхватив молодого человека на руки, понесли его в сторону своей деревни. Те, кому не досталось человека, подхватили из кабины саквояж и рюкзак.
– Благодарю вас. Не надо… Это излишне, уверяю вас! – просил плывущий на руках молодой человек. Он был явно смущен таким приемом.
А навстречу процессии уже спускалась по тропке меж валунов другая – впереди шел Вождь, рядом с ним вышагивал крепкий коренастый старик – Вуду, за ними тенью следовал Поджарый.
– Поставьте меня, пожалуйста… – попросил Альберт (так звали героя нашей истории).
Вождь дал знак, и гостя аккуратно приземлили. Он украдкой осмотрелся: покосившиеся домики-времянки с крошечными огородцами, пара юрт на отшибе, какие-то норы, устроенные прямо в камнях… Те, к кому он приехал, жили очень небогато. Пепел вчерашнего костра, ржавая канистра, тряпье, сохнущее на веревках… Мужик в майке, продолжая пританцовывать, уходил вон с рюкзаком.
Альберт очнулся.
– Это мой рюкзак! – тактично напомнил он.
Мужика с улюлюканьем догнали, дали ему пенделя и отобрали взятое. Перед тем как вернуть рюкзак, отобравший успел все же заглянуть внутрь – так, на всякий случай…
– Здравствуй, человек! – торжественно сказал Вождь. – Народ Конца Света рад тебе.
– Я тоже очень рад… – Молодого человека переполняли чувства. – Наконец-то я нашел вас!
– Ты искал край света?
– Ну… да!
– Это здесь, – просто сказал Вождь, и слова его потонули в общем ликовании.
Аборигены начали ритмично бить в ладоши, скандируя «Э-то мы! Э-то мы!»…
